Пошатываясь, Артели отвернулся и выключил экран внутреннего коммуникатора. Однако тут же резко протянул руку и включил висящий на стене экран Сети.

На мониторе возникла виртуальная девушка с механической улыбкой — специальная программа для вербального общения с СИНК.

— Почта Торгового Союза, слушаю вас, — прощебетала программа.

— Войти в раздел «личные сообщения», быстро! — произнес Артели посиневшими губами. — Абонент «Г.Е.Б.». Адрес сохранился? Хорошо.

Деморти вошел в палату предварительного осмотра. Девица, устроившая его ребятам кровавую баню менее двенадцати часов назад, лежала на досмотровом столе совершенно обнаженной, сияя высоким бюстом и покрытой кровавыми ушибами плотью. На девице живого места не было.

— Привет, — сказал Деморти очень тихо, нависнув над «прекрасным» женским лицом — Жива, сука? Жива-а-а. Тащите ее за мной!

Последняя фраза предназначалась сопровождающим его охранникам. Один из них, дюжий детина сажени в плечах, почти синхронно этому приказу, как будто заранее ожидая команды, подскочил к девушке и, намотав окровавленные волосы на кулак, рывком стащил ее с «досмотровки». Агнатка не сопротивлялась. Сломанные кости ударились об пол, но даже хрип не сорвался с разбитых губ — Катрина-Бета терпела молча.

Уже десять минут спустя, протащив изувеченную секс-агнатку по короткому хорошо освещенному и идеально чистому, а теперь заляпанному женской кровью коридору, они оказались в новой камере. Катилину швырнули его изломанными костями в широкое кресло. Как и всегда в течение последних тридцати дней, его тело оставалось телом потрясающе длинноногой, роскошной женщины, с высоким бюстом и водопадом волос цвета темного шоколада. Но волосы ныне были заляпаны кровью, а ноги… Ступня правой оказалась сломана. На левой, ниже колена, торчала острая палка хрустнувшей от удара кости. Кожа по всему телу напоминала сплошной кровоподтек — на нем просто не было живого места, которого не коснулась бы подкова от сапога или опущенная с размаху электродубинка. «Впрочем, — думал сквозь боль Катилина, — какая теперь разница, что у меня осталось целым, а что еще нет? Для трупа — разницы никакой».

Кресло возвышалось в центре просторной комнаты. А комната была — без окон.

Кроме него в помещении находились еще двое человек. Псевдогунн Деморти, со странным именем Глазго, а также некто пожилой и коротко стриженный, в темном пиджаке и с сигаретой в зубах охранники, тащившие Катилину по коридорам, остались за дверью.

Стриженый незнакомец задумчиво полистал бумаги, подошел ближе, пристально взглянул на легата и усмехнулся.

— Катрина-Бета 19-725, — задумчиво протянул он. — Попытка побега из Школы. Да-с. Что ж, единственное, что могу вам сказать, сударыня, — добро пожаловать на военную службу! Будем знакомы, меня зовут Юма Тамарис и я — офицер отдела обслуживания личного состава ИЦ 166-го кластера Седан. Я ваш врач. До поступления в распоряжение воинской части я буду заниматься, мадам, вашим личным осмотром и контролем здоровья, как одного из изделий, передаваемых на баланс чуждой нам организации за деньги. Кстати, вы знаете, чем отличается «гражданская» агнатка, каковой вы были до недавнего инцидента, от «военной агнатки»?

Катилина набрал побольше воздуха в отбитые сапогами легкие. Он давно смирился с тем, что придется вскоре сдохнуть, однако идея стать «военной агнаткой» была для него нова. Нет, он не испугался, ибо в состоянии, когда на тебе нет живого места, а в тебе — практически ни одной целой косточки, такие примитивные эмоции, как страх, полностью исчезают. Тут было другое. Почему-то страшно захотелось зажмуриться, а потом открыть глаза и понять, что все это — просто сон.

— Нэ-э, — шепнул он сквозь обжигающую боль, ворочая разбитыми в мочалку губами и сломанной челюстью, — нэ … снаю.

— Напрасно, — весело прокомментировал доктор. — Ибо отличия эти весьма неоднозначны. Из курса обучения, вам должно быть уже известно, что в Высшей школе бить наложниц запрещено из-за боязни нанести тяжелое увечье, которое потом придется лечить, что стоит денег…