— Далее, сударыни. Занятия заканчиваются в 18–00.

— Господин, э-э… Деморти, — меж стальных стен голос прозвучал очень звонко, — директор Артели сказал, что агнаты являются работниками по трудовому контракту, а вы сами упомянули, что сегодня — «почти выходной». Скажите, а когда будут нормальные «выходные»? Еще я хотела спросить на счет каникул или отпусков. Что-то такое у нас в программе предусмотрено?

Стоящая рядом Мерелин посмотрела на него как на идиота, с ужасом покачала головой и отошла. Прочие девушки рядом с Катилиной также тихонько отодвинулись в стороны. Шажок, другой, и он оказался совершенно один в довольно широком круге из отступивших наложниц.

— Если я спрашиваю, есть ли вопросы, мадам, — Деморти покачал головой как уклоняющийся от ударов боксер, — это не значит, что их следует задавать. Вы, сударыня, прог, я так понимаю? Что ж, это немного вас извиняет. Я даже отвечу: НЕТ, вашу мать! Выходных и каникул не будет!! Чем раньше я закончу ваше ублюдочное обучение, тем раньше будет выпуск и продажа готовых изделий. И вы, мои проклятые изделия, будете заниматься в таком режиме шесть месяцев подряд без перерывов и выходных. А затем я выперу вас в бордели космоса за звонкую монету! Теперь ясно?!?!

Он поднял верхнюю губу и сверкнул зубами, став в этот миг, несмотря на свой рост, похожим на злобного, ощерившегося хорька.

— Ладно, все. Пошли вон по камерам! А этой, — он ткнул пальцем в Кагилину, — шестьдесят секунд шокера для острастки. Чтоб меньше болтала. «Э-э, господин Деморти», — на высоких нотах передразнил он. — Может, хоть имя мое запомнит, дура. Давайте, давайте!

Стоявшие на первом этаже охранники принялись тычками и криками очищать актовый зал, выгоняя клонированных наложниц в широкий дверной проем.

Один из охранников, впрочем, выполняя приказ старшего евнуха, подошел к Катилине и направил на него электрическую дубинку.

— На пол сядь, — грубо приказал он, — а то от шока можешь упасть и ушибешься. Ну давай, чего стоишь?

Охранник схватил Катилину под локоток и потянул вниз. Сильно, пальцами — в кость. Если бы экс-легат на самом деле был девушкой (в смысле — в голове, в «теле» он и так являлся стопроцентной девицей), то наверняка закричал бы от боли. Но военная выправка не подвела, и кавалерист лишь немного поморщился и скрипнул зубами — одновременно от злости и недоумения.

— За что? — спросил он у охранника совершенно спокойно.

От удивления тот открыл рот и немного разжал руку, но быстро оправился и даже снизошел до пояснений.

— Наложницам запрещено обращаться к евнуху, если он не спросил лично, — назидательно сказал охранник. — Обращение возможно только в коленопреклоненной позиции из позы «Кал Тарраш», с руками, перекрещенными за спиной. На охранников, кстати, это правило тоже распространяется.

С этими словами мужчина отступил на шаг и с коротким размахом вдавил свой махейр прямо в не закрытый «бумажной» блузкой пупок девушки.

Сверкнула молния, и «прирожденный убийца» рухнул на пол согнутой от боли куклой, дергаясь, как заводная игрушка, потрясая высокой девичьей грудью и давясь слюнями.

— Шестьдесят секунд шокера! Пятьдесят девять. Пятьдесят восемь. Пятьдесят семь!..