Эльфы заметили присутствие демона, но спокойно подошли к императору алмазных драконов и склонились перед Леолендром, при всей свей былой гордыне. Нынешний правитель эльфов был молод, но не имел левой руки, её заменил особенный магический протез из металла, изготовленный алмазными. Он работал на внутренней энергии носителя. Фальшивая рука поблёскивала несколькими крупными магическими камнями в виде обработанных алмазов. Они выступали как накопители, которые могли быть использованы в случае израсходования магических сил носителя протеза. Сам эльфийский король был одет весьма просто, а на голове красовалась короткая стрижка. Только сзади сохранилось несколько прядей волос, бывших когда-то довольно длинными.
Миаталь находился в плачевном положении, и эльфы пришли просить помощи у Фельхатты, за это эльфы приняли решение стать частью империи алмазных, после чего прекратить политику самоизоляции навсегда.
Когда диалог двух государств подошёл к концу, Алаил выступил вперёд и медленно встал на колено перед народом миатальцев, затем склонил голову:
– Мне есть, за что просить у вас прощения.
70 глава
– Она родила, – послышался голос Катарисс, дочери Валькендра, главы Фетельтэ.
Они вдвоём стояли в узком коридоре перед дверьми в комнату, где рожала Лелеисс. При всей магии и достижениях в медицине, алмазные драконицы рожали в одиночку в укромном месте. С начала времён и до сих пор эта традиция не менялась. К родам женщины не подпускали даже своих мужей и родителей. Сами роды проходили максимально естественно, а тело роженицы дополнительно было увешано заклинаниями, сдерживающими высокую регенерацию.
Эти роды были особенными. У Лелеисс была двойня, поэтому девушке было тяжелее. Но не это было проблемой. У алмазной развивалась тяжёлая депрессия, от которой девушка наотрез отказывалась лечиться, до самых родов скрываясь от семьи. К счастью инстинкты подтолкнули девушку устроить себе нормальные роды. Но тут её нашла Катарисс. Она же и позвала Валькендра. Впрочем, в комнату не пустила, ибо Лелеисс могла выкинуть ещё какой-нибудь неприятный сюрприз. Например, побег посреди родов. Даже Катарисс не подходила близко, стараясь никоим образом не мешать процессу.
Когда Валькендр услышал последние новости, он тяжело выдохнул. Лелеисс, бедная девочка, осиротела с последней жестокой войной с серыми захватчиками, забравшими жизнь её отца. Отец детей Лели тоже погиб. Но плохо это или хорошо, алмазный дракон не мог сказать так сразу. Естественно плохо, ведь его внучке нанесён сильный моральный вред. Но ведь и хорошо, что дитя не будет связано с низшей расой драконов.
– Теперь можно зайти, пока не сбежала? – Спросил Валькендр.
– Не сейчас, – Катарисс покачала головой. – Она сейчас не сбежит. И… Неподобающий внешний вид. Отец, видеть это ты не хочешь, я тебя уверяю.
Прошло некоторое время, после того, как Катарисс позволила Валькендру войти. Там, на просторном ложе, устланном пушистыми светлыми пледами и белой простынёй, лежала Лелеисс с двумя детьми у груди. Малыши успели поесть и уснуть.
Девушка, которая в последнее время ходила с исключительно потухшим взглядом, теперь с интересом и опаской приглядывалась к детям. Возможно, она нашла то, ради чего стоит продолжать жить?
Когда Валькендр увидел детей, он нахмурился. Дочь – чистокровная алмазная, имеющая русые волосы и карие глаза, как и у многих детей рода Фетельтэ до обращения. А вот сын – блондин. Как не посмотри, а вылитый отец. Да, глава семейства уже видел образ низкородного наглеца. Ни капли магии в чистокровной девочке, как и должно быть, и магия низших драконов в мальчике, которая уже накопилась за время пребывания в утробе матери.
– Ему не место на Фельхатте, – первое, что сказал Валькендр, стоя у постели внучки.
Сердце Лелеисс дрогнуло:
– Я не отдам его.
– Слышал, в Дракарии исчезли все представители рода серебряных драконов. Правитель этого места до сих пор держит земли Джарда нетронутыми. Позволь ребёнку жить там, где его место.
Лелеисс прижала ребёнка ближе и поцеловала в маленький лобик. По щеке скатилась слеза. Было очевидно, о чём думала алмазная. Это дитя было истинным сыном Джарда. Продолжением рода и доказательством того, что серебряный был в её жизни. Едва Лелеисс увидела его лицо при рождении, она сразу узнала в нём любимого. Сын вырастет копией своего отца. Но дедушка настаивает на их разлуке…
– Как ты их назовёшь? – Спросила Катарисс, перебивая переживания племянницы.