Рыська укоризненно скосил на меня глаза, пожал плечами и впился в бутерброд.

«Он же голодный, как… А я его отвлекаю, ядрёна Матрена!»

Таврин приехал раньше. Выражение лица его было крайне настороженным.

— Сбежал?

— Нет, — успокоил его Май и предложил чаю. — Волкодлака уничтожили. Сущность его, то есть, а этот… субъ-ект живой — здоровый сейчас у оборотней под замком сидит.

— Тихо сидит?

— Громко, — усмехнулся Рыська. — Материться на весь свет, карами жестокими угрожает, папой хвастается.

— И что теперь делать? — напрягся лейтенант и отставил чашку.

— Есть у нас одна процедура для случайно забредших людей, стиркой зовётся. Мы можем кое-какие участки памяти подчистить. Человек потом ничего не помнит. Май предлагает этой процедурой воспользоваться и отправить его в какой-нибудь глухой уголок. Пусть сам оттуда выбирается.

— И что вы стереть хотите?

— Я думаю, надо уничтожить воспоминания о Марле, о том, как он был волкодлаком, и ещё о Порубежье. Ос-тальное не тронем.

— Согласен, — Олег стал допивать чай. — Где, примерно, его выпустят?

— У Белого Яра можно, — предложил Май, — там леса густые.

— А у Тимофеевки можете? — что-то прикинув, спросил Таврин.

— Можно. А чем так эта Тимофеевка важна? — Рыська с интересом посмотрел на Олега.

— Там есть один притон…

— Притон? В Тимофеевке? — Май тоже уставился на лейтенанта. — Так что ж вы его не прикроете?

— Не спрашивай, ладно? — попросил тот смущённо. — Так вот, если этот субчик у Тимофеевки окажется, все вопросы сразу отпадут. Где был? Что делал? Да ещё двухнедельный провал в памяти…

— Будет вам Тимофеевка, — пообещал Рыська. — Я пошёл. Завтра утром встречайте этого…

— Мне тоже пора, — Таврин стал с нами прощаться. — Если будет нужда, звоните.