— Максим Анатольевич! Не уходите далеко! Куда вы в таком состоянии?
Ларин машинально обернулся на голос. Порыв ветра распахнул куртку, пронизывая холодом. Откуда-то сбоку послышался лёгкий металлический звон. Макс сфокусировал взгляд на источнике звука и замер. Сердце заплясало в бешеном ритме. На отломанной ветке висела связка ключей с брелоком в виде змеи, обвивающей чашу. Это её, Алёнины ключи.
— Коля! А ну-ка быстро иди сюда! — закричал он, — Смотри.
Безопасник повертел в руках связку, осмотрелся, что-то прикидывая.
— Дерево находится метрах в тридцати от обрыва, — размышлял вслух Николай, — Следов шин вокруг нет. Значит ключи появились здесь уже после того, как Лексус упал в воду. Они живы. Забродин так заметал следы. Хотел выиграть время. А эта ваша Алёна молодец! Уже дважды его перехитрила.
— Давай пройдем вперёд. Видишь, трава примята. И, кажется, я понял что значит "ищи себя". Нужно пробить по базам проданных билетов меня. Ларина Максима Анатольевича.
Николай схватился за телефон.
— Есть. Рейс 2620 завтра в 6 утра из Пулково. Ларин Максим, Ларина Юлия. Забродин что, издевается?
— Похоже на то. Отправляй ребят в аэропорт и звони в полицию. И надо по следам пройти. У тебя оружие с собой?
— Только травмат.
— Плохо. Потому, что я намерен идти до конца.
40. Максим
Максим и Николай долго шли по примятой прошлогодней траве. Обломанные стебли показывали направление движения. Свинцовое небо роняло на землю мелкие холодные капли, как будто это была не ранняя весна, а поздняя осень. Порывистый ветер пронизывал до костей, шумел ветвями деревьев, шептал сухой травой и доносил откуда-то издалека глухие голоса. Мужчина и женщина о чем-то разговаривали.
Николай тронул Максима за плечо, приложил палец к губам и потянул вниз — пригнись. Так они прошли ещё немного и увидели камуфлированную Ниву, Ивана, разогревающего на сухом горючем еду, и Алёну, которая недовольно скрестив руки на груди стояла рядом.
— Тебе тушёнку разогреть? — спокойно спросил Иван.
— Нет. Не хочу.
— Родная, надо поесть, — продолжал Забродин, — Сегодня был тяжёлый день. Я не хочу, чтобы ты в аэропорту грохнулась в голодный обморок.
— Вань, к чему это всё? Показная забота с пистолетом в кармане? Ты просто продлеваешь нашу агонию. Пойми, как было, уже никогда не будет. Я не смогу жить с тобой. Ещё раз прошу — отпусти меня.
— Алёна, не трепи мне нервы. На вот, лучше съешь печенье.
— Оооо, да ты не знаешь какой стервой я могу быть. Не представилось случая продемонстрировать. Как только в аэропорту ты избавишься от пистолета, а в самолёте отключишь телефон, я закачу такую высококлассную истерику с киданием сумок и оскорблением персонала, что меня снимут с рейса и внесут в черный список авиакомпании. Вернее, не меня а Юльку. Маленькая приятная месть. А ты либо улетишь дальше один, либо вместе со мной попадешь в полицию. Второй вариант, как ты понимаешь, неприемлем. Так не проще ли отпустить меня сейчас? И спокойно скрыться? Я не знаю куда мы летим. Специально не спрашивала, а значит выдать тебя не смогу. Давай покончим с этим сейчас. Я иду своей дорогой — ты своей.