В какой-то момент даже казалось, что его исключат из ординатуры.

В чувство тогда привел Сашка Кретов.

— Ты что с собой творишь? — орал он, — Посмотри на себя! На человека перестал быть похож! Жизнь не кончилась! Ты хочешь, чтобы она когда-нибудь шла мимо, а ты валялся в придорожной канаве? Кому ты сделаешь хуже?

— Мне всё равно…

— А я не буду на это спокойно смотреть.

Сашка тогда отобрал у него весь алкоголь, оставил в одних трусах и майке, чтобы не наделал глупостей, и запер в подвале с решетками на окнах.

Через три дня Максим, трезвый, как стёклышко, вышел на работу. Он всё ещё надеялся объясниться с Алёной.

Зашёл в приёмку, поставить себе дежурства по хирургии.

— Татьяна Ивановна, а дайте мне, пожалуйста, график приемного отделения, хочу видеть кто со мной в одни дни дежурит.

— Да бери, не жалко.

Максим вглядывался в разлинованный листок, исписанный ровным почерком. Где же она? Фамилии Сергеева в графике не значилось. Неужели уволилась? Или ещё болеет?

Максим поднял глаза на старшую медсестру:

— А что, Алёна Николаевна ещё на больничном?

Та сочувственно посмотрела и после небольшой паузы произнесла:

— Нет, Максим, вот она, как обычно, среда-суббота. Просто фамилию сменила.

Ларин оторопело уставился в график. В указанные дни дежурила Забродина А.Н.

Максима как будто оглушило. В голове воцарилась звенящая тишина. Пустота, нет земли под ногами. Как будто ты один в бесконечном холодном космосе. Песчинка во вселенной.

Шорох сминаемой бумаги. Гулкие шаги по коридору. Пустой взгляд. Полная дезориентация в пространстве.

Он куда-то шел, отвечал на чьи-то вопросы. Но все слова и действия утратили смысл. Сердце — одна большая кровоточащая рана. И душа в коме.

Он шел куда глаза глядят. Долго, весь день и вечер. Как сумасшедший, прямо в белом халате. Утром обнаружил себя на лавочке у дома. Вокруг прыгала счастливая Юлька, размахивая тестом на беременность с двумя полосками.