— Тебе не говорили, что по ночам шастать одной опасно, — шепчет мне на ухо знакомый голос. — Или мужику твоему настолько насрать на тебя? — одной рукой открывает дверь и вталкивает меня внутрь так, что я спотыкаюсь, но все же удерживаюсь на ногах.

— Ты что, совсем придурок конченый?! Идиот! — сердце барабанит как ненормальное, какой к черту нос, я сейчас умру от того, что сердце выпрыгнет из грудной клетки. — Что ты творишь, припадочный?!

— О, Боня, давно не виделись, — вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, этот придурок гладит собаку, та тоже не лучше, защитница хренова, еще и предательница к тому же. — Ну все, все, хватит меня слюнявить, твоя мамка слишком брезглива, потом еще скажет, что от меня воняет, да, Натка? — проходит вперед и щелкает меня по носу. Снимает пальто, кидает на комод и скидывает обувь. Потом подходит к двери и закрывает ее на замок. — Чего стоишь, дорогая? Или тебе помочь снять сапожки, как ты только еще не навернулась на таких каблуках.

— Твоими молитвами.

— Моими молитвами ты должна быть задушена в моей квартире. Причем мной.

— Максим, ты пьяный? — пожалуй, это первое, что приходит на ум.

— В отличие от тебя, нет, — подходит ко мне впритык и снимает с меня шубу. — Трезв и никаких запрещенных препаратов. Во мне только стопроцентная мраморная говядина, овощи на гриле и утренний омлет.

— Значит ты просто больной.

— Это понятие слишком относительно, хотя, возможно, ты и права, но как кто-то сказал — все мы больны, просто не дообследованы. Вот, кстати, ты точно больная на голову, но это сугубо на мой взгляд, — не успеваю среагировать, как Максим наклоняется вниз и дергает молнию на сапогах. Сам приподнимает сначала одну ногу, потом другую. — Чулочки надела, — проводит рукой по капрону. — Потрахаться собралась? А чего без мужика вернулась? — приподнимается и поправляет мои волосы. Не понимаю почему я стою как прикованная и слова вымолвить не могу, а только наблюдаю за тем, как он сжимает кулак. Это что, он меня ударить хочет? Сама не знаю зачем, но со всей силы отталкиваю его в грудь. Правда, он несильно-то и сдвинулся, как скала, ей Богу.

— Отвали, что мне хочется, а чего нет, только мое дело. Что ты вообще творишь? Зажал меня в подъезде как какой-то маньяк, совсем крыша съехала? Что тебе надо?

— Разговоры будем разговаривать, пойдем, — хватает меня за руку и ведет на кухню. Некстати подумалось о том, что кухня маленькая и столовые приборы там имеются, и ножи… — Садись, — подталкивает меня на табуретку, берет стул и садится напротив меня, коленями касаясь моих ног. — Хочу, чтобы ты поняла, что пока я не услышу всю правду, ты с места не сдвинешься, поняла меня? — молчу, я даже не знаю, что ему сказать, мне кажется или он похудел? Тогда в магазине я не успела его рассмотреть, а на лестнице почему-то боялась то ли смотреть на него, то ли лужицей растечься. Кажется, сейчас сердце перестало тарахтеть как ненормальное, сейчас я просто ощущаю чрезмерно громкий стук.

— У тебя лицо похудело, и щетина тебе не идет, — я не знаю зачем я это делаю, просто рука сама тянется к его щеке, колючий и холодный. Максим перехватывает мою руку и сильно сжимает.

— Просто скажи, почему ты ушла. Скажи.

— Я, кажется, отвечала на этот вопрос.

— Вдруг первого января ты поняла, что я плохой и тебя не люблю?! Ну что ты мне лапшу на уши вешаешь?! Ты это распланировала, играла передо мной спектакль, б*ядь, улыбалась, планы строила и съ*балась, оставив записку. Записку! Что ты молчишь?! — наверное, со стороны это выглядит действительно странно, я не знаю, что сказать, правду говорить не хочу, врать и подавно. — Ты видела нас с Мариной тогда в офисе и что, разве между нами что-то было?

— Не было, наверное, — сама себе усмехаюсь.

— Тогда в чем дело? Я не понимаю, просто не понимаю, — встает со стула и начинает ходить туда-сюда. — Я должен был обрадоваться беременности и сыграть перед тобой спектакль? — а действительно, что он должен был сделать, может его реакция и не была такой уж и плохой. — Ну прости, что моя реакция была честной и не наигранной. Уж лучше так, чем на всех углах трезвонить, что я скоро стану папашей, а как только родится этот самый ребенок, прятаться на работе и ходить к шлюхам. Ты не знала, дорогая, что так делает половина мужиков?

— Не знала. Я сейчас по-другому на все это смотрю и… в общем как бы там ни было, ты потребитель, Максим. Тебе просто было удобно со мной, я не дурна собой, не нищенка, денег твоих мне не надо было. Тебе было просто со мной стабильно что ли, до тех пор, пока не изменились обстоятельства. Сколько раз я просила тебя рассказать, что у вас с Мариной, но ты так ни разу и не ответил, если бы тебе было на нее плевать, ты бы не дал себя в офисе тогда гладить и говорить с ней. Зачем? Как бы ты отнесся к тому, если бы я постоянно общалась со своим бывшим, а на твой вопрос, что я с ним делаю, я бы отвечала точно так же, как и ты?! То есть — никак. В переводе на человеческий язык, это было заткнись, Наташа, это не твое дело. Как бы ты к этому отнесся? Только проблема в том, что у меня и бывших-то не было, ты не мог понять меня, потому что не был на моем месте. Если я бы хоть чуточку была уверена в том, что не просто удобный предмет в твоей жизни, то никогда бы не ушла и да, беременность и Марина только помогли мне в этом убедиться.

— Предмет?! То есть по-твоему, все это время я считал тебя идеальным предметом? Ради предмета, дорогая, не уезжают из командировки, бросив все дела, предмет не переселяют в свою квартиру, им можно пользоваться на отдаленной территории и потрахивать в свое удовольствие, когда пожелаешь. Ради предмета не меняют своих планов и не забивают на работу. Ты мне в душу плюнула своей запиской, понимаешь? — прикрываю глаза и откидываю голову на стену. — Ни одной женщине в моей жизни не было позволено то, что было позволено тебе. Ни одна из них не ночевала у меня в квартире, не говоря уже о том, чтобы там жить и устанавливать свои правила. Только ты, — мне кажется или Максим орет? А может он просто находится слишком близко ко мне? Да что со мной происходит, открой глаза, мысленно прошу сама себя. Слышу, как Максим снова садится напротив меня и кладет руки на мои колени. — Открой глаза, — как заговоренная открыла глаза и уставилась на него. — Ты нужна мне. Не как предмет или что ты там еще думаешь в своей голове. Мне плохо без тебя, понимаешь?

— Нужна тебе?