Старуха — Да ты что! Не помнишь, чем в прошлый раз дело кончилось!

Дед — Цыц! Сейчас нам терять нечего, да и в прошлый раз ты какого–то пацифиста вылепила. А в нашем мире надо зубы в три ряда иметь!

Старуха — Да откуда же я тебе зубы в муке возьму…

Дед подходит к стене с охотничьими принадлежностями. Рассматривает висящие на цепи капканы. На зайцев, на волков, выбирает и снимает с гвоздя капкан на медведя. Старуха снова вздыхает и снимает с полки Некрономикон.

Первыми неладное почуяли птицы. Они перестали щебетать. Вслед за ними притихли цикады. Заяц недоумённо навострил уши, удивляясь наступившей тишине. Самое странное было то, что у него за спиной и немного по бокам обычные звуки продолжались, а спереди как будто шла волна безмолвия. Вот, она накрыла косого и покатилась дальше.

Шерсть на загривке зверька встала дыбом, но постоянное действие токсичных веществ по старинке считающихся местной речкой давно задавило инстинкт самосохранения, и заяц в лучших традициях первой жертвы ужастиков только застыл в позе удивлённого суслика посреди, ведущей к химкомбинату лесной дороги. Пока не услышал постукивание. Этот единственный разносившийся по лесу звук рождал образ подпрыгивающего по земле тяжёлого мяча, к которому кто–то привязал мешок с гвоздями. Он приближался.

Волк по старой привычке принюхался, но сразу чихнул от едкого запаха — ветер снова подул со стороны свалки. Изменившееся звуковое сопровождение лесной жизни он не заметил, так что когда на него выкатился пахнувший тестом и покрытый как спецназовец маскировочным маскхалатом, кусками грунта шар, он оценил его как не слишком привлекательный завтрак. И только подойдя вплотную, заметил громадные, гораздо больше, чем у него, треугольные ржавые зубы.

Лиса не только заметила наступившую вдруг тишину, но и сразу нашла ей объяснение. Она поняла, что к ней приближается что–то необычное. И когда оно выкатилось прямо к ней, в лисе сработала генетическая память её удачливой прабабки, прославившейся тем, что как–то заставила свой обед прыгнуть себе на нос. Лиса приготовилась действовать по старинному сценарию, но не успела и рта раскрыть, как колобок сам прыгнул ей на морду.

В хитрые глаза рыжей хищницы, в которых вдруг отразилось предчувствие нехорошего, посмотрели мёртвые глаза никогда не жившего существа.

За лесом что–то сильно громыхнуло и в небо, окрасившееся в красивый алый цвет, поднялся столб чёрного дыма.

Дед — Добрался таки, камикадзе наш.

Старуха — Может и хватит?

Дед — А про этих, что нам на двоих такую пенсию выписали, что на неё и кошку не прокормишь, про то, что нашу усадьбу снесли и генеральскую дачу построили, про то, что мы всю жизнь копили, а в один день всё потеряли, забыть? Нет уж, пусть напоследок, но я им покажу кузькину мать!

Старуха — Опомнись, до Москвы ни тебе, ни колобкам не добраться.

Дед — А про здешнюю военную базу, забыла? Ядрёный щит наш… твои остолопы могут ракету запустить?

Старуха — Ну, если поднять им уровень до бестии ада, то они всё что угодно запустят. Но управлять не смогут.

Дед — А это и не надо. В каждой ракете своя цель заложена. А когда жахнет, то уже не важно где.

Старуха открыла печь и вытащила поднос с чёртовой дюжиной колобков. Внутри каждого была спрятана, превращающая их в големов вырванная страница Некрономикона. Мучные шары беспокойно ёрзали и щёлкали заменяющими им зубы капканами.

Раннее утро. К российской ракетной базе подлетает грузовой вертолёт с моджахедами. Он только что телепортировался из Пакистана, оставив в небе невидимую червоточину, существование которой поддерживало 13 чёрных дервишей из личной магической охраны Усамы Бен Ладана. К слову сказать, раз разорванное пространство не так скоро зарастает и это им ещё выйдет боком.

От носа до хвоста вертолёт был разрисован кабалистическими знаками, обеспечивающими невидимость для радаров, неуязвимость для ракет и кратковременное помутнение разума у пограничников, таможенников и бухгалтеров.