– А, точно. И как оно?

– Очень странно.

– Он или ты?

– Он, его друзья. Они его даже иначе зовут: Джей-Ди.

– Джей-Ди? Почему?

– Говорит, когда-то это был его любимый алкоголь.

– И что? Ты вообще в порядке?

– Да ничего, хотя… не знаю.

Одри задумалась, я слышала это. Как когда в айфоне возникает и пропадает надпись «печатает», если отправитель стирает и начинает сообщение заново.

– Может, это у тебя… из-за беременности, – предположила она. – Ты же говорила, что плохо спишь, плачешь от рекламы туалетной бумаги. Не хочу быть совсем уж сексисткой, но…

Я пнула валяющийся на траве каштан. Какая-то пара села в машину и уехала, я попала в свет фар.

– Не знаю, – ответила я через пару секунд. – Только что в баре я поинтересовалась, когда вообще он пил. И тут стало странно, непонятный у них был вид.

Я села на капот своей машины, еще не остывший с того момента, как я приехала пятнадцать минут назад, полная надежд.

– Так что они ответили? – Одри говорила спокойно и как-то отстраненно.

– Ничего. Будто не поняли.

Мой голос звучал сдавленно, и это привлекло ее внимание. Она поняла, что я звоню не просто поболтать, на секунду выскочив для этого на улицу.

– Рейчел, что у вас там происходит?

– Просто у меня чувство, что однажды мой ребенок спросит про отца, а я не буду иметь понятия, что сказать. Совсем…

Тут у меня перехватило дыхание.

Я даже не рассказала ей об остальном, о чем размышляла во время ночной бессонницы. О том, чего мы лишились: заключения помолвки после нескольких лет ухаживания, радости попыток завести ребенка в медовый месяц. Все это не для нас. Для нас – сомнение на лицах собеседников. Знание, что ребенок получился случайно, а люди могут подумать: незапланированный – значит нежеланный.