— Его надо спустить вниз, а зовут его Хареш, — ответила я.

Кости и небольшие суставы скелета потихоньку постукивали, когда Марино провожал меня к лифту в сопровождении оскалившегося компаньона, привлекая внимание и вызывая усмешки некоторых моих сослуживцев. Хареша беспокоили нечасто, извлекая его из угла лишь в тех случаях, когда цели его похитителя были продиктованы не слишком серьезными намерениями. Помню, как в июне прошлого года, войдя утром, в день своего рождения, в офис, я застала Хареша сидящим на моем стуле, в очках и лабораторном халате, с зажатой между зубами сигаретой. Как мне потом рассказывали, один наш рассеянный врач с верхнего этажа прошел мимо, поздоровавшись со скелетом, и не заметил ничего подозрительного.

— Только не утверждай, что он разговаривает с тобой, когда ты работаешь здесь, внизу, — пошутил Марино, закрывая двери лифта.

— Он разговаривает на каком-то своем языке, — заметила я. — Я, например, считаю, что гораздо полезнее иметь под рукой этот макет, чем какие-нибудь схемы.

— А почему у него такое имя?

— Очевидно, много лет назад, когда его только приобрели, здесь работал патологоанатом, имя которого было Хареш. Этот скелет индийца, мужчины приблизительно сорока лет или чуть старше.

— Это те самые индийцы, которые, подобно жителям района Бигхорн, рисуют себе пятна на лбу?

— Так поступают все живущие в районе реки Ганг, — ответила я, когда наш лифт остановился на первом этаже. — Индусы разбрасывают пепел умерших по всей реке, веря в то, что они смогут таким образом сразу попасть на небеса.

— Даю голову на отсечение, этот скелет уже не попадет туда.

Хареш снова загремел своими костями и суставами, как только Марино вкатил его в анфиладу предназначенных для вскрытия комнат.

Поверх белой простыни, разостланной на первом, изготовленном из нержавейки, столе, находились останки Деборы Харви: серые, грязные кости, комки грязных волос и связки, такие жесткие и прочные, как кожа для обуви. Зловоние было хоть и сильным, но все-таки выносимым, поскольку я сняла с трупа одежду. Плачевное состояние девушки еще более усугублялось присутствием Хареша, выцветшие кости которого не имели ни единой царапины.

— Мне нужно сказать тебе несколько вещей, — предупредила я Марино. — Но первое, о чем я тебе попрошу: все сказанное мною останется между нами.

Закурив сигарету, он с любопытством посмотрел на меня.

— Хорошо.

— Не может быть и речи, чтобы идентифицировать их личности, — начала я, укладывая ключицы по обе стороны черепа. — Сегодня утром Пэт Харви привезла снимки зубов и медицинские карты… — Сама, лично? — перебил он, удивившись.

— К сожалению, — ответила я. — Я никак не ожидала, что Пэт Харви самолично приедет сюда со снимками своей дочери. Очень грубый просчет с моей стороны, который мне, похоже, не забыть никогда.

— Неужели подняла шум? — спросил он. И не ошибся.

Подкатив на своем «ягуаре», она нелегально припарковала машину у обочины тротуара и появилась в здании, требуя чего-то плачущим голосом. Испуганные появлением столь высокопоставленной особы, работники службы приема гостей сразу же впустили ее, и миссис Харви начала повсюду разыскивать меня. Я думаю, она бы и до морга добралась, если бы один наш администратор не перехватил ее в лифте и не провел в мой кабинет, куда я вошла несколькими минутами позже. Она сидела выпрямившись, с белым как мел лицом. Прямо сверху на столе лежали свидетельства о смерти, файлы с обстоятельствами смерти, фотографиями судебно-медицинской экспертизы и срез колото-ножевой раны, помещенный в сосуд с немного окрашенной кровью формалиновой жидкостью. Внутренняя часть двери была увешана запятнанной кровью одеждой, которую я намеревалась отнести наверх после проходившего днем процесса дачи показаний. Высоко взгромоздившись на ящик с картотекой, два макета восстановленной лицевой части неопознанных женских голов очень напоминали сделанные из гипса человеческие головы.

Вынести увиденное было выше ее сил. У миссис Харви закружилась голова от реалий окружающей действительности.

— Морель принес также медицинскую карту дантиста, принадлежавшую Фреду Чини, — сообщила я Марино.