Дальше пришлось действовать быстро, жестко, без всяких мук совести. Одетые в зимние камуфляжи трое бойцов, вооруженных немецкими пистолетами с глушителями, повыпрыгивали через портал на ту сторону и быстро ликвидировали часовых, которых, быстро обвязав веревками, утянули через портал в наше время, заодно собрав лопатками снег, пропитавшийся кровью. Утром уже никто не найдет никаких следов…

Самолет был затемнен, поэтому наши действия остались незамеченными еще четырьмя часовыми, охраняющими аэродром. Несколько штурмовых групп, вооруженных бесшумным оружием и приборами ночного видения, рассредоточились по полю и стали блокировать ангары, здание и башню управления полетами. Тихие хлопки снайперских винтовок ВСС — и вместо американцев уже наши люди, в мундирах американской армии, пошитых в специальном ателье НКВД в Москве, заняли места часовых на случай смены постов или визита каких-нибудь нежданных посетителей.

Время работы портала уже подошло к критической точке, поэтому и я, и Судоплатов, экипировавшись соответствующим образом, перешли на аэродром, где задержали группу Дегтярева, в сопровождении более двух десятков бойцов, в срочном порядке собранных для проведения спецоперации.

Мы остановились возле самолета, руководя операцией. По сигналу одна из групп забралась в башню управления полетами и тихо пристрелила двух дежурных и прихватила американского сержанта, который зашел погреться и послушать музыку из радиоприемника. Практически синхронно действовали другие группы, и тут начались сюрпризы: в одном из ангаров стояли армейский грузовик и джип, на которых, видимо, на аэродром приехали солдаты, и большая часть прибывших там же обосновалась даже с некоторым комфортом. Врывающиеся в освещенное тусклыми лампами помещение боевики в грязно-белых маскировочных костюмах вызвали недоумение, и разомлевшие от безделья янки не успели оказать никакого сопротивления.

Короткие очереди, искаженные глушителями, напоминающие громкое кашлянье, вскрики, топот, звук падающих тел и щелчки пуль по металлической обшивке ангара. Все закончилось быстро, и в наушнике радиостанции я услышал доклад:

— Феникс, это Бычок.

Санька не то чтобы закатил истерику, но довел до меня, что очень обидится, если он пропустит возможность накостылять пиндосам по жесткому сценарию. Зачем мешать человеку исполнять мечту?

— На связи.

— Второй ангар чист.

— Результат?

— Остывают восемь. Взято два «языка» и трое гражданских. У нас порядок.

— Заложники?

— Норма. Часть группы и наши летуны.

— Понял. Работайте по плану.

Домик, в котором держали еще одного нашего человека, был блокирован, все окна под прицелом держали снайпера, и, убедившись, что нет опасности, мы с Судоплатовым подошли ближе к месту событий и через бинокли стали рассматривали дом. Занавесок тут и не предполагалось, поэтому через окно было прекрасно видно, как в густых клубах сигарного дыма привязанного к стулу человека пытаются допрашивать двое в гражданских костюмах и один звероподобный негр-монстр в форме сержанта морской пехоты. Видимо, допрашивали достаточно интенсивно, и наш боец, один из людей Дегтярева еще по группе спецназа ВМСУ, еле поднимал окровавленную голову и что-то пытался сказать разбитыми губами.

Рядом с входом в дом притаились бойцы во главе с Санькой, сжимающим в руках автомат с глушителем. Тихим шепотом он спросил:

— Феникс, что делать?

— Белоснежку на тушенку, вот этих двоих живьем, поспрашиваем их, остальных, если получится живьем, то берите. Нет, так зачищайте.

— Понял.

Наши перемещения на улице не остались незамеченными, и в комнату влетело еще тело в военной форме и что-то начало вякать, показывая в сторону окна. Поняв, что случилось, я закричал в микрофон: