– Далась мне его служба, – презрительно фыркнули за матерчатой стеной. – Если я и в самом деле не ошибаюсь, я выстругаю из него стрелу. Ядовитую и смертоносную, которой суждено нанести один-единственный неотвратимый удар и переломиться… Кстати, как поживает эмир Фаркух?

– Благополучно, – коротко и сухо отрезал незримый гость де Фуа. – Только его терпение на исходе. Он желает знать, сколько еще придется ждать.

– Столько, сколько нужно, – рыкнул мессир Ангерран. – Все произойдет тогда, когда я сочту, что подходящее время пришло. Коли досточтимому эмиру недостает выдержки, он может начинать действовать сам. На собственный страх и риск. Тот-то будет забавное и поучительное зрелище, над которым я вдоволь посмеюсь. Издалека. Так ему и передай. Слово в слово.

Повисла длинная, исполненная тягостного молчания пауза. Наконец молодой холодно процедил:

– Я передам.

– Не смею больше задерживать, – голос старика прямо-таки сочился благодушием, как надрезанный спелый гранат. До слуха подростков долетел быстрый шорох откинутого входного полога – гость удалился. Пешком, ибо они не расслышали топота конских копыт и подле шатра не стояло лошади, ожидающей хозяина.

– Сандри? – неуверенным шепотом окликнул старшего брата Дэви.

– Тихо. Идем отсюда.

Мальчики сбежали вниз по склону, затерявшись меж стволов старых вишневых деревьев, осыпанных пробуждающимися бутонами. Сандри хмурился, его младший братишка недоумевал, но не решался лезть с расспросами. Оба понимали, что разговор в шатре де Фуа не предназначался для чужих ушей. Они невольно стали обладателями чужой тайны. Непонятной, пугающей тайны мира взрослых людей. Тайны из тех, обладание которыми может оказаться смертельным.

…Сидевшая у костра Агнесса, увидев возвращающихся подопечных, обрадовано хлопнула в ладоши и вскочила на ноги. Еще в лагере присутствовал гость, франкский приятель Данни, рыжий уроженец Великой Римской империи. Отчим и его знакомец препирались – наполовину в шутку, наполовину всерьез – и над чем-то смеялись. Диковинная новость жгла Сандри язык, однако подросток терпеливо дождался, когда германец уйдет и только тогда подал голос:

– Данни, можно с тобой поговорить?

– Угу, – приемный отец беглых византийских принцев весело мотнул разлохмаченной головой. Вгляделся, чуть прищурившись, и ухмыльнулся: – Сдается мне, ты тащишь с собой мешок с гадюками. Давай, развязывай. Посмотрим, что выползет оттуда на Божий свет. Излагай.

Сандри изложил. Стараясь не запутаться и в точности передать услышанное, переведя его с персидского на греческий. Агнесса старательно учила «племянников» языку франков, но мальчикам было куда проще изъясняться на привычном с детства греческом наречии.

Больше всего подросток опасался, что ему не поверят. Искоса поглядывая на сидевшего рядом человека, он пытался по выражению его лица определить, о чем тот думает. Тщетно. К признакам волнения можно было отнести разве что заострившиеся скулы да чуть побелевшие костяшки переплетенных пальцев.

– А того, второго, вы в лицо не видели? – спокойно осведомился шотландец, когда недлинная повесть подошла к концу и выдохшийся Сандри умолк.

– Мы… Я растерялся, – обескуражено признал мальчик. – Надо было перебраться ко входу в шатер и проследить, кто выйдет.

– Глупо, – возразил Дугал. – Еще не хватало, чтобы вы лишний раз попались на глаза тем, кому не следует. Сандри?..

– Да, кирие?

– Ты молодец, – подросток смутился. – Только ты и в самом деле принес мне целый мешок со змеями. Излови своего братца и скажи ему, чтобы никуда не уходил от фургона. И сам держись поблизости. Агнессе о том, что вы разузнали – ни слова. Соображаешь, почему?

– Соображаю, – заверил Сандри и нерешительно спросил: – Кирие Данни… что нам теперь делать?