— Что ты делаешь с эмоциями? — я наклоняю голову набок, наблюдая за ним. — Ты получаешь от них прибыль?

Уголки его светлых глаз смягчаются.

— Она была твоей матерью.

— Проявление эмоций вернет ее обратно? Должен ли я пройти через эпизод, как Джеймс, и разгромить весь дом, или должен рухнуть, как мой отец, чтобы в какой-нибудь записи было написано, что я оплакивал ее?

— Я понимаю. Ты хочешь быть сильным ради них.

— Это не выбор, Итан. Это вынужденная мера. Мой отец не может планировать свой гребаный день без нее, а Джеймс всегда был маменькиным сынком. Если я упаду вместе с ними, ничто не поднимет нас вновь. Банк заберет дом в качестве залога, если никто из нас не соберется с силами.

— Черт. Хочешь, я помогу?

— У меня есть план.

Он хватает бутылку и делает глоток. У нас с Итаном никогда не возникало проблем с тем, чтобы делиться вещами. Это наш способ работы.

— Какого рода план?

— Ты знаешь Лорда Стерлинга?

— Того, кто затаил обиду на твоего отца, потому что твоя мать не выбрала его?

— Да, того самого. Мать бросила его у алтаря, и он до сих пор испытывает унижение. Вот почему он охотится за всем, что построил отец, от компании до дома и даже до летнего домика в Уэльсе.

— Прости, блядь. Что ты намерен делать?

— Найти его слабое место и ударить его по больному месту, чтобы он отвалил на хрен.

У моего отца плохи дела с сердцем. С тех пор как мама заболела, он словно стареет на десять лет каждый день.

Доктор сказал мне и Джеймсу, чтобы мы старались держать его как можно дальше от стрессовых ситуаций. Я ничего не мог поделать с сегодняшним днем, но будущее совсем другое.

Я беру все в свои руки и заставлю заплатить всех, кто опозорил мою семью. В крови, если придется.

— Мне это нравится, — усмехается Итан. — Я в деле.

— Тебя никто не приглашал.