Принц не появился ни в эту ночь, ни в следующую.

Нюта с тоской наблюдала в окно, как ночь сменяет рассвет, утро-день, а день снова вечер и ночь, невероятно красивые пейзажи даже через витражные стекла покоев Матиса.

Голос покойной матери, а онатеперь была в этом уверена, просил не впускать никого не только в дверь, но и не оставлять щели в окнах для чужого проникновения. Слуги приносили еду и оставляли под дверью, но аппетита у неё не было, как и у страдающей от похмелья матери. Они почти не общались, каждая в одиночку борясь, одна — с рвущими тело, другая — душу, недугами.

Но если Марина смогла отойти к вечеру вторых суток заточения, то Нюта не спешила менять уныние на веселье. Она с раздражением смотрела на мать, за обе щёки уплетающую невероятно нежную, ярко-красную рыбу.

— Попробуй, как вкусно!

Предложила та, указав глазами на огромный разнос с едой, размещённый на том же журнальном столике, где несколько часов назад стоял трёхлитровый кувшин с вином.

Запах еды резко ударил в ноздри, вызвав у Анны не желание присоединиться к импровизированному пиршеству на двоих, а позыв тошноты.

— Мам, ты всего час назад призывала смерть, разговаривая с унитазом, а теперь сидишь, ешь, как ни в чём не бывало!— Брезгливо проворчала она.— Как тебе удаётся?

— Ну,…— Иванова старшая не спеша обтёрла вымазанные в жиру пальцы льняной салфеткой.— Сантехника у них так себе. Да и поговорить с ней толком не о чем.— Она рассмеялась.— Наскучило. К тому же проголодалась. Весь день не ела, а это тело,— Она хлопнула по животу,— каждой клеточкой просит поесть.— Марина обвела взглядом худенькую фигуру дочери.— Это твои кости ничего не хотят, и меня начинает тревожить твоя голодовка.

— Я ела вчера.

— Вчера –не сегодня.

— Сейчас меня тошнит от одного вида еды.

Марина налила в кубок свежевыжатый сок.

— Возьми и выпей хотя чуть-чуть.

— Не хочу!

— Через не хочу! И позови Андрея.

— Уже можно?— Удивилась Нюта, так и не услышав до сих пор, о чём рассказали матери её покойники.