Сбив с ног кинувшегося на него паука, он с радостным урчанием отрубил ему хелицеры и вогнал острие меча точно в глаз. Тело паука еще дергалось в предсмертной агонии, а орк уже бежал к следующему.

- Кровь!

Удар.

- Смерть!

Удар.

- Ярость!

Удар.

Поднадоевшая темнота перестала мешать, отступила. Растаяла словно снег на жарком весеннем солнце. Для охваченного кровавым угаром сознания ее просто не существовало.

Хоршхар бил, топтал, отрубал конечности. Поток пауков начала ослабевать. Последнего из восьмилапых преследователей сразила очередная молния.

Не обнаружив врагов, Хоршхар замер и некоторое время просто стоял, закрыв глаза. Ярость берсерка – скверная штука. Если ее не контролировать, то вскоре перестанешь различать друзей и врагов.

- Валим из этих чертовых пещер! - прорычал он, давя последние всполохи бушевавшего пламени ярости.

После блужданий в полутьме солнечный свет казался таким ярким, что смотреть было больно. Едва покинув пещеры, уцелевшие беглецы вынуждены были на время отступить обратно в темноту.

И только когда сгустились первые сумерки, они вновь выбрались на поверхность.

- Ничего, - подбодрил их Хоршхар. - К темноте привыкли, к свету точно привыкнем. Зато никаких мерзких дроу и пауков.

- Кхм! – многозначительно кашлянул кто-то рядом с ним.

- Прости Вики, я не тебя имел в виду.

Бывшая младшая жрица, а ныне бездомная беглянка только безмолвно поморщилась на сокращение собственного имени.

«Привыкай!» - мысленно одернула себя она. Другой мир, другие правила. Младшая жрица Викония умерла. После смерти матриарха в старом мире места для нее не осталось. И она не собиралась умирать безвольной жертвой на алтаре.

Верхний мир всегда пугал молодую дроу, но странным образом манил, завораживал. И когда встал выбор – остаться в подземельях или шагнуть в неизвестность, она без колебаний выбрала неизвестность. Ведь в подземельях ее ждала только смерть.

Разложив костер, бывшие рабы и одна дроу уселись возле огня.