– Димон! Ты чем занят?!

– Нитку наматываю.

– Ты что, сдурел?

– Пригодится еще, это ШХБ-20, из парашютных строп.

И точно, еще три дня с ее помощью рыбу ловили, так как путь назад, к продуктам, им отрезали полицаи. Сорок четвертая армия и 7-я ОСМБр высадились в Феодосии, но развить успех смогли не очень сильно. Феодосия освобождена, но бои вокруг города не прекращались. Группа отошла к Дальним Камышам, к реке Песчанке. Там была небольшая пещерка, вырытая, видимо, детьми. В Тома Сойера играли. Море видно, видно, как бьют по немцам крейсера и эсминцы, до города всего восемь кэмэ. А связи и хода нет. Сырая рыба невкусная, но не дает умереть с голоду. На пятый день немцы появились на шоссе, и у Ближних Камышей разгорелся сильный бой. Группа вышла из укрытия и ударила по немцам с тыла, захватив водонапорную башню в Ближних Камышах. Немцы драться в окружении не любят, и они начали отход к Узловой и Владиславовке. Через несколько часов отход превратился в бегство. А группа вышла к своим. Впрочем, вышел один Дмитрий. Остальных вынесли из «Башни». Кеша еще был жив. Диму перевязали на полковом сборном пункте: два касательных ранения и посекло осколками кирпичей. Намазали лицо йодом, и он упал спать. Во сне чувствовал, что его грузили на телегу, куда-то везли, он с кем-то разговаривал, но очнулся в небольшом домике с видом на море. Чернявая женщина принесла воды, лепешек и козьего молока. Ее звали Десфина Илиади. С виду – обыкновенная татарка, но высокая, грудастая, и волосы ничем не мажет. Она говорила, что она «румейка» – крымская гречанка. Рассказала, что легкораненых разрешили забрать из Ближних Камышей, выдали справку, и по ней можно получить продукты в Феодосии. До Феодосии тут недалеко. Взяв с собой справку из эвакогоспиталя, Дима пошел в город. Час что-то доказывал в комендатуре, затем прошел на канлодку «Красная Абхазия» и попросил связать его со штабом Азовской флотилии. Передал, что жив и находится на Керченском шоссе у самого въезда в Сары-Гель. Затем получил продукты и пошел обратно. Десфина обрадовалась тушенке, муке и другим продуктам, вечером покормила скотину, приготовила мусаку, откуда-то достала сладкое вино. Выпила немного водки, полученной Димой по справке. Постелила ему на постели и куда-то вышла, вернулась в какой-то накидке, долго что-то шептала на образа, потом задула лампаду перед иконой и легла с ним рядом, обдав ароматами каких-то масел. Всю ночь она неистовствовала, лишь немного давая ему отдохнуть. Только под утро, наконец, устала и уснула, крепко прижав его к себе. Однако проснулась раньше него, зажгла свет перед лампадой, долго молилась, а потом побежала по домашним делам. Весь день она его не беспокоила, стыдливо отводила глаза, но ночью повторила все то же самое, и опять до утра. А утром у них были гости: приехал Бархоткин из Керчи на машине за Дмитрием. Глаза Десфины наполнились слезами, она молча собрала ему еду в дорогу. Проводила до машины, тут ее нервы не выдержали, и она бросилась ему на шею, целуя и шепча, что будет его ждать.

– Ну, прям Таис Афинская! – улыбнулся Александр Сергеевич после того, как машина тронулась. – Как себя чувствуешь, не спрашиваю! Сразу видно, что я рановато приехал. Но труба зовет! Контр-адмирал Горшков присвоил тебе звание лейтенант. Взвод понес большие потери, твоя задача: восстановить взвод. Так что принимай командование.

– А что с Острецом?

– На связь не выходил. Мост в Кош-Асаке цел до сих пор.

– Там подходы заминированы.

– Уже знаем, но у тебя же получилось!

Дмитрий достал катушку с ниткой и долго на нее смотрел.

– Что это?

– Нитка, которой подорвал мину.

– Не дергайся! Козлов, Батов и, в меньшей степени, Первушин настаивали на другой последовательности исполнения операции, чем было определено Ставкой по предложению вице-адмирала Октябрьского и нашего командующего Горшкова. Они настаивали на первоначальной высадке в Керчи, и позже. Ваши радиограммы, что на Парпачском перешейке войск нет, и доклад Архипцева, что в Феодосии сосредоточен всего батальон охранных войск, решили исход операции. Сорок шестая дивизия сняла два полка и бросила их на Феодосию, а в этот момент наши высадились на Этильгене, в Казантипе, Насыре, Хрони, Зюке, Тархане и Камыш-Буруне, и враг побежал. И мы его преследуем. Снят Шпонек, командир 42-го армейского корпуса, вместо него Маттенклотт, отменен штурм Севастополя, 170-я дивизия снимается и перебрасывается под Феодосию.

– Танки нужны… А у нас всего пара недель.

– Танки уже выгружаются в Керчи, сейчас увидишь.

Действительно, у Кенегеза увидели большую колонну танков, машин сто – сто двадцать, правда, все легкие:

Т-26. Кого-то увидев, капитан-лейтенант приказал водителю остановиться.

– К машине!

Дмитрий вышел из эмки и пошел за Бархоткиным к группе командиров, стоящих на холме. Подойдя к ним, каплей попросил разрешения обратиться. Командиры были все незнакомые Дмитрию. Знаков различия ни у кого не видно, все в полушубках и ушанках. Он приотстал от Александра Сергеевича и не слышал обращения. Поэтому остановился, не доходя нескольких шагов до начальства. Доносились только обрывки фраз. Бархоткин знаком приказал подойти. Дмитрий представился: