На следующий день капитан Жерар разделил отряд на две части. Лейтенанту Жернуа была вверена одна половина отряда, сам капитан возглавил другую. Они должны были очистить от разбойников целую область по ту сторону горного хребта.

— К какому же отряду причислите себя вы, мосье Тарзан? — спросил капитан. — Или, может быть, вас не интересуют дела подобного рода?

— О, напротив, я восхищен! — постарался уверить его Тарзан.

Он затруднился найти подходящий предлог для того, чтобы отправиться с отрядом Жернуа. Но тот сам вывел его из затруднения.

— Если вы, господин капитан, уступите мне удовольствие быть в обществе мосье Тарзана, я сочту за честь пробыть с ним хотя бы один час.

Его тон был необычайно любезен и предупредителен. Тарзан поспешил выразить свое одобрение.

Лейтенант Жернуа и Тарзан конь-о-конь двинулись в путь во главе отряда спагов. Предупредительность и любезность Жернуа оказались, однако, весьма непрочными. Едва они покинули город, как лейтенантом овладела его постоянная молчаливость. Отряд все время двигался вдоль узкого каньона, пока перед глазами не показалась маленькая долина, окруженная обрывистыми утесами. Жернуа приказал остановиться и занялся осмотром местности в бинокль.

— А сейчас мы разделимся на два разъезда, — сказал он.

Лейтенант стал излагать детали своего плана, давать инструкции, а затем повернулся к Тарзану:

— А вы, сударь, будьте добры подождать здесь нашего возвращения.

Тарзан попытался возразить, но тот сразу осадил его.

— Может произойти бой, — сказал он, — а присутствие мирных граждан затрудняет действия войск.

— Но, дорогой лейтенант, — прервал его Тарзан, — я готов и рад быть под вашей командой или под командой одного из ваших сержантов или капралов и сражаться в их рядах. Ради этого я и нахожусь здесь.

— Я был бы очень рад, если бы это было так, — возразил ему Жернуа с усмешкой, которую даже не старался скрыть, а затем кратко добавил. — Вы повинуетесь моим приказаниям, а я предлагаю вам оставаться здесь до нашего возвращения. Покончим на этом! — И, повернувшись, отъехал. Тарзан остался один среди пустынных гор.

Солнце пекло вовсю. Человек-обезьяна укрылся в тени ближайшего чахлого дерева и, сидя на земле, развлекался курением. Внутренне он проклинал Жернуа за его проделку. Просто маленькая месть с его стороны, так думал он. Вдруг он подумал, что его враг не настолько глуп, чтобы причинить ему неприятность столь безобидного сорта. Нет, за этим скрывалось что-то другое, посерьезней! Тарзан поднялся и осмотрел ружье. Обойма была на месте. Затем вынул свой револьвер. Приняв эти меры предосторожности, осмотрел окружающие возвышенности и овраги, чтобы убедиться, что застать его врасплох нельзя.

Солнце опускалось все ниже и ниже, а спаги и не думали возвращаться. Наконец сумерки окутали долину. Тарзан был слишком горд, чтобы поехать обратно в лагерь. Он хотел дать время отряду Жернуа вернуться в долину, где, как он думал, и была назначена общая встреча.

С наступлением ночи человек-обезьяна почувствовал себя в безопасности. Он привык к темноте. Он знал, что никто не сможет приблизиться к нему с такой осторожностью, чтобы обмануть его чуткий слух. Кроме того, его глаза умели различать в темноте, а тонкое обоняние предупредило бы о приближении врага с подветренной стороны. Поэтому он спокойно уснул, прислонившись к дереву.

Тарзан спал несколько часов. Когда проснулся, разбуженный испуганным храпением лошади, луна стояла высоко на небе. В десяти шагах от него стоял тот, кто был причиной тревоги коня.

Громадный, величественный, со сверкающими глазами стоял перед ним лев Нума. Тарзан почувствовал прилив какой-то радости, как при виде старого друга после многих лет разлуки Несколько мгновений он не шевелился, наслаждаясь могучим видом царя пустыни.

Но вот Нума приготовился к прыжку. Медленно, очень медленно Тарзан прицелился. Он еще никогда не убивал большого зверя из ружья, а всегда защищался копьем, отравленными стрелами, ножом, веревкой или, наконец, просто руками. Теперь он пожалел, что у него нет при себе ножа и стрел, — с ними он чувствовал бы себя уверенней.