Глава 3

Спустя всего несколько часов женщин разбудил настойчивый звон будильника.

– Проснись и пой! – наигранно бодрым голосом воскликнула Соня, вглядываясь в циферблат стоящих на прикроватной тумбочке часов. – Пора собираться.

– Еще только восемь, – простонала Мэгги.

– Ты часы не перевела, – ответила Соня. – Сейчас девять, а там мы должны быть в десять.

Мэгги натянула простыню повыше, закрывшись с головой. Соня тем временем встала, приняла душ и вытерлась застиранным шершавым полотенцем. К двадцати минутам десятого женщина уже была одета. Она приехала в Гранаду с определенной целью.

– Поднимайся, Мэгги, давай сегодня без опозданий, – увещевала она. – Я пока спущусь, кофе глотну, а ты одевайся.

За завтраком, состоящим из квелого круассана и чуть теплого кофе, Соня успела изучить карту Гранады и найти нужное им место. Школа танцев располагалась неподалеку, но подругам придется быть внимательными, чтобы не перепутать повороты.

Соня потягивала свой напиток и размышляла над тем, как развиваются события. Все началось с фильма. Без него ни о каких танцах не было бы и речи. Словно в настольной игре, она не знала, где окажется после следующего хода.

Одним из того немногого, чем изредка соглашался занять свой будничный вечер Джеймс, были походы в их местный кинотеатр, пусть даже сам он обычно засыпал задолго до конца сеанса. В этом месте в Южном Лондоне решительно отказывались от проката блокбастеров, но привлекали немало местных жителей, готовых смотреть высокоинтеллектуальное, артхаусное кино, что частенько позволяло им распродавать до половины мест на свои вечерние сеансы. Кинотеатр находился где-то в полутора километрах от их дома, но атмосфера на этом конце Клэпем-Коммон была куда более нервной: торгующие навынос карибские забегаловки, кебабные и тапас-бары конкурировали с китайскими, индийскими и тайскими ресторанчиками, являя контраст со сверкающими стеклом первоклассными ресторанами, расположенными ближе к их дому.

Боковая улочка, на которую они вышли после сеанса, была под стать только что просмотренной ими навязчиво мрачной ленте Альмодовара. Они шагали вперед, когда Соня вдруг увидела кое-что, чего не замечала ранее, – мигающую вывеску с яркой подсветкой: «САЛЬСА! РУМБА!» – выкрикивало неоновыми огнями это дурновкусие в стиле Лас-Вегаса. В тусклом освещении улицы афишка выглядела обнадеживающе-радостной.

Приблизившись, Соня и Джеймс услышали музыку и различили смутное движение за матовыми стеклами. Они должны были миновать это строение по пути в кино, но внимания на него не обратили. За прошедшие два часа ничем не примечательное здание пятидесятых годов прошлого века, втиснутое в пустое пространство, оставленное сброшенным во время «Лондонского блица» снарядом, ожило.

Проходя мимо, Соня увидела светящуюся вывеску поменьше: «Вторник – начинающие. Пятница – средний уровень. Суббота – все желающие». Изнутри доносилось биение латиноамериканской музыки, едва различимое, но притягательное. Даже столь слабый намек на ритм лишил ее возможности к сопротивлению. Судя по тому, что отрывистый стук каблуков Джеймса продолжал отдаляться, муж так ничего и не заметил.

Несколько недель спустя, когда Соня вернулась домой с работы, ей, как обычно, пришлось приложить усилие, чтобы открыть входную дверь, которую блокировала целая груда бумажек, сваленных перед порогом. Листовки, заполонившие прихожую, раздражали не меньше, чем снежная каша на обочинах. Тут была и реклама всевозможных местечек, торгующих навынос и предлагающих доставку на дом, и каталоги магазинов типа «Сделай сам», посещение которых не входило в ее планы, и предложения почистить ковер за полцены, и реклама совершенно ненужных ей уроков английского. Но еще там оказался один листок, который она не смогла отправить прямиком в мусорную корзину. На одной его стороне была фотография неоновой вывески, подмигивавшей Соне несколькими неделями ранее, с надписью «Сальса! Румба!»; на другой – расписание занятий по дням недели, а в самом низу какой-то трогательный призыв: «Учитесь танцам! Танцуйте, чтобы жить! Живите, чтобы танцевать!»

В детстве Соня каждую неделю ходила на уроки балета, потом занялась чечеткой. Подростком она забросила профессиональные занятия, но на школьных дискотеках всегда танцевала до последнего. Еще в самом начале их брака Джеймс ясно дал понять, что танцы его не интересуют, поэтому возможность потанцевать подворачивалась ей донельзя редко. Все, на что она могла теперь рассчитывать, – это какое-нибудь официальное торжество по случаю дня рождения или корпоративное мероприятие, устроенное банком Джеймса, где под танцпол отводился чисто символический участок покрытого паркетом пола, а диджей проигрывал несколько разрозненных дискотечных хитов восьмидесятых. Это не считалось. Ее упорно преследовала мысль, что она могла бы брать уроки танцев в каких-то десяти минутах езды от дома. Может, и наступит день, когда ей хватит на такое смелости.

Этот день настал раньше, чем можно было ожидать, – несколько месяцев спустя. Они запланировали сходить в кино, но Джеймс позвонил ей на мобильный, когда Соня уже подъезжала к кинотеатру, и сообщил, что застрял в офисе. С противоположной стороны дороги подмигнули неоновые огни школы танцев.

Внутри здание оказалось столь же неприглядным, как и снаружи. Краска на потолке облупилась, а по всему периметру помещения на уровне пояса протянулся характерный подтек, словно там, как в гигантском аквариуме, когда-то плескалась вода. Верно, этим и объяснялся специфический запах сырости. С потолка на проводах разной длины свисали голые лампочки. Стены украшало несколько плакатов с зазывными изображениями испанской фиесты. Призванные оживлять атмосферу, они были столь потрепанными, что только усиливали общее ощущение упадка. Соня едва не повернула обратно, но один из преподавателей заметил ее в дверях. Женщину тепло поприветствовали. Гостья как раз успела к началу урока.

Соня быстро подхватила ритм. К концу занятия она поняла, что танец – это не всегда тщательно просчитанная последовательность па, в нем есть место и движениям едва уловимым, таким как покачивание бедер. Два часа спустя она, вся раскрасневшаяся, вышла на прохладный вечерний воздух.