Вот черт.

Моя грудь.

Я села на кровати и, сбросив тонкое одеяло, обнаружила, что на мне ужасный ярко-розовый больничный халат. Раскрыв его пошире, я посмотрела вниз.

Аполлон – мой отец – метнул в меня кинжал. Этот кинжал поразил меня прямо в солнечное сплетение. От этой раны я должна была погибнуть, но не погибла. Произошло нечто совершенно иное. Теперь я видела у себя на груди бледные шрамы, которые складывались в узор.

Прямая линия сантиметров двенадцать длиной и две изогнутые линии по обе стороны от нее, в верхней части, прямо как маленькие крылья.

Поправив халат, я зажмурилась. Ладно.

– Это не обычный шрам, – пробормотала я.

– Нет. Не обычный.

При звуке голоса Аполлона я взвизгнула и повернула голову. Бог сидел в кресле у моей постели, положив ногу на ногу, хотя несколько секунд назад его там точно не было.

По крайней мере, я надеялась, что его не было рядом, когда я рассматривала свою грудь.

– Это моя метка. Одна из них, – сказал отец и слабо улыбнулся. – Считай, обряд инициации.

С секунду я смотрела на него, а затем взорвалась.

– Ты метнул в меня нож!

– Верно, – спокойно ответил бог.

– Ты поразил меня ножом!

– Да, – кивнул Аполлон и наклонился ко мне, поставив на пол обе ноги. – Я говорил Сету, что мне непросто будет в одиночку освободить твою силу. Мне жаль, что пришлось на это пойти. Я не хотел причинять тебе боль. Идея это сделать не приводила меня в восторг – хотя за выражение лица Гипериона я бы многое отдал. Однако был лишь один способ освободить тебя, и для этого ты должна была умереть в мире смертных.

На какой-то момент я задумалась об этом, но отец упомянул еще кое-что очень важное.

– Сет. Где Сет?

Аполлон посмотрел на меня точь-в-точь такими, как у меня самой, глазами. Не услышав ответа, я отбросила одеяло.

– Где он? – снова спросила я, и мое сердце забилось быстрее.