Комиссар вылил себе последние капли виски и поднял стакан.

– Как-то быстро закончилось, – отметил он, и Яренс усмехнулся.

Стало совсем темно. Свет от маленькой лампы в углу балкона не доставал до стола. В последние полчаса Арнольд Яренс выглядел как неподвижный контур. Темный силуэт, лицо которого скрывала густая тень, и Ван Вейтерен уже не мог определить, какое действие оказывают его слова и все его усилия. И оказывают ли вообще.

– Значит, вы не хотите рассказать, где зарыли его голову? Это очень жаль, вы так не считаете? Так вам не попасть во все круги ада Данте, вы же понимаете?

Он снова перешел к более вежливым формулировкам, сам не зная почему. Быть может, дело было просто в темноте и алкоголе.

Яренс не отвечал.

– Как вы думаете, что скажет ваша дочь?

– На что? На ваши смешные инсинуации?

– Смешные? Вы и правда думаете, что она будет смеяться?

Яренс снова усмехнулся, как будто хотел проверить, будет ли такая реакция подходящей для этого случая.

– Ваша жена, однако, не смеялась.

Яренс хмыкнул и снова позволил себе усмехнуться. В этом звуке довольно явно слышалось, что он пьян, как показалось Ван Вейтерену, и он решил действовать, не упуская момента, доверившись своему ощущению. «Теперь, – подумал он. – Или сейчас, или никогда». К тому же он почувствовал, что сам уже нетрезв, сомнений нет, они употребили предостаточно, а время не бесконечно.

– Хотите проверить? – спросил он.

– Что проверить?

– Как отнесется ко всему этому ваша дочь?

– Что вы, черт возьми, хотите сказать?

Ван Вейтерен вынул из складки пиджака булавку и зажал между большим и указательным пальцами:

– Знаете, что это?