– Дара, о ком ещё я могу говорить! – возмутилась я.

– Дела Роху тебя не касаются, Эли, и это последний раз, когда я тебе об этом напоминаю.

– Доргу, дела Роху оставь себе, а эта рахуша пыталась меня убить, а это уже моё дело. Неужели тебе всё равно?

– Она заявлена на открытии арены в Порисе, а заменить её некем, – ответил Доргу сухим тоном. Я фыркнула, он сам-то понимает как не убедительно это оправдание? Хотя к чему этот вопрос, этот мужчина никогда и не перед кем не оправдывается и то, что сейчас мне позволяется, было верхом наглости. Так разговаривать, что-то требовать. Доргу сказал, что я пользуюсь его любовью и тем, что он не желает меня наказывать.

– Если дело только в этом, я выступлю за твой дом. Пусть моя форма сейчас оставляет желать лучшего, но в любом случае я лучше этой рахуши, – сказала я уже более благожелательным тоном.

– Нет. Дара понесла наказание, больше к этому вопросу я возвращаться не желаю.

Это невыносимо! Он непробиваем как скала! Но я не я, чтобы спокойно всё забыть. Попробую зайти с другой стороны.

– Доргу, я видела её сегодня. Дара прекрасно себя чувствует, весела, сильна и продолжает одаривать меня многозначительными улыбками. И это после того, как она попыталась убить твою женщину? Да я два дня провалялась в луже своей крови, когда только словом оскорбила тебя! И это не накануне открытия кокой-то там арены, а перед Осенними играми!

Доргу гневно сжал челюсть, а глаза его потемнели, похоже, что ещё немного и я достану его. Я продолжила:

– Боюсь закрывать глаза, мне мерещится, что кто-то стоит за спиной, боюсь выходить из дома после захода солнца, боюсь спускаться в Роху. А эта сука смотрит на меня и улыбается. Если ты её и наказал, то явно недостаточно.

Я поднялась со своего места, подошла к Доргу и опустилась перед ним на колени. Конечно, ничего я не боялась, больно надо! Но приврать для благого дела не грех.

Он погладил меня по голове, вытащил гребень, и волосы густым облаком упали мне на плечи. Коснулся моего подбородка, поднимая голову.

– Больше мы этот вопрос обсуждать не будем, – строго сказал он.

– Значит всё останется как есть? – обречённо спросила я. Доргу кивнул.

– Тебе нравится трахать её, поэтому не желаешь наказывать, – огрызнулась я и зашипела от боли, когда Доргу сжал мои волосы и резко потянул назад. Но в этот момент открылась дверь, запуская в нашу повозку солнечный свет, а в проёме появился изумлённый Зихку.

– Доргу, извини…

– Мы уже закончили, – ответил он, запрокидывая мне голову ещё дальше, нагнулся и поцеловал. По-настоящему. Яростно, страстно. Лаская меня губами и языком, покусывая и окутывая своей мужественной аурой. Я тихо застонала, наслаждаясь его напором, но вдруг всё закончилось. Доргу отстранился от меня, оставив задыхаться от возбуждения, поднялся и вышел из повозки.

– Эли, идём.

– Да, – только и смогла ответить я, встала на ноги и под довольным взглядом Зихку пошла за своим хозяином. Мы направлялись к одной из беседок, каких в имении Зихку было, пожалуй, слишком много, но остановились на полпути. К нам по дорожке, выложенной разноцветными камушками, шли рахуши, но не в коричневой форме, а в так сказать гражданской одежде – платье. Вообще у Зихку было хотя и богато, но как-то пустынно. Цветущие кусты редкие, беседки унылые, а прудики какие-то ущербные, но может это я привыкла к буйной растительности у Доргу, вот тут мне и не нравилось.

– Мар, – поздоровались они единым строем. Семь рахушь, среди которых была Шаха. Она помахала мне, расплываясь в удивлённой улыбке. Но Зихку смотрел не на неё, а на другую и хмурил брови. Видно дамы известили хозяина о своём желании выйти в город, но тот пожелал их видеть.