Новаторская концепция! Жители галактик известного уровня, как правило, не нуждаются в доверии простого человека. Им его даже не видно.

Милостливые редкоземельные электоральные потенции простого тоже не занимают сих галактоидов, ибо никуда баллотироваться в ближайшие сотни лет они не собираются. Вы можете сказать — все баллотируются. Рано или поздно. Ан нет, куда все! Только слабонервные, неспособные купить хоккейный клуб и летать на тренировки своим транспортом. Да не за шайбой побегать, а полюбоваться неназойливо.

Осветители робко включили софиты, декораторы с ужасом выставили на сцену два диванчика, уборщица смела последние молекулы человеческого иноприсутствия, чтобы галактоидам было комфортно, свежо, стерильно.

Ведущий стоял у входа в студию, как жених на верхней католической ступеньке, ожидая счастья и личной жизни. Вы знаете, как оно бывает в костёлах: так и просится в кино. Идёт невеста; млеет он; глазеет публика и тоже млеет, в тайном ожидании, что кто-нибудь скажет: «Нет, не беру…»

Администратор Анжелика, ныне продюсер по гостям прямого эфира, мысленно пересчитывала копейки на сберкнижке — надолго ли хватит после увольнения?

Скромно подъехала машина «бентли», без сопровождения. Вице-президент банка «Ё» Нифагов и его супруга, шляпный дизайнер, вышли на люди по-хорошему, по-простому, полные слов, заготовленных в жертву эфирному гениусу. Любимая тема, успех, но в особой, утеплённой интерпретации для зрителей муниципального канала, для демоса, без пафоса, — это свежо.

Автор программы шагнул, протянул, пожал, улыбнулся, — «поднимем гумус до демоса», — очарованные греческими корнями Нифаговы растаяли, перестали замечать муниципальность антуража. Анжелика не дыша взирала на чудеса и опять верила в номер четвёртый. Главный редактор пожимал плечо своей половине. Команда программы чуяла дух межпланетного искрения, подобный озоновому.

Всё началось вовремя, как обещал ведущий. Он был прекрасен и спокоен. Телезрители, нечаянно тронувшие свои приёмники в тот день, могли видеть картинку тёплой человеческой радости: встретились хорошо и по-доброму знакомые люди. «Шоу толка»!

Нифаговы сидят на диванчике справа, ведущий на диванчике слева. На заднике студии — синее полотно, предельно аскетичный фон. Сразу понятно: шоу толка — это вам не ток-шоу. Главное — показы смысла. Где-то по старинке работают, а тут инновация: на вечернем показе дизайнер Чудашкин и светская тигрица Кошак обсудили очередные находки в области смысла жизни, — это из анонса.

Зритель дома сидит на диване, под фикусами, и ничего не подозревает. С первого кадра ему, как обычно, всё ясно, за крохотным исключением, однако спросить не у кого, да и что странного: мужчина пришёл на эфир с супругой. Большинство телезрителей тоже в гости ходят с супругами. Крохотную неясность даже огласить невозможно, не идентифицируется она — так, туманчик.

Ведущий открывает рот и говорит. Нифаговы открывают рот, который мгновенно становится общим, и поначалу говорить не могут. Зритель на диванчике открывает рот и не закрывает.

Анжелика за кулисами зажимает ротик ладошкой. Главный редактор зажимает рот своей жене.

— Милостивый государь, — начал ведущий, — и вы, сударыня! Вы милостынница известная, и вы, господин Нифагов, тоже. Дедушка Фрейд сказал бы, что ваше, сударыня, влечение к изготовлению авторских шляп есть выражение глубоко запрятанного желания вернуться к истокам, обеднеть, а поскольку этого никогда не случится, а желание запрятано, вы созидаете воздушные, элегантные головные уборы, а голова, как известно, тоже один из самых глубоких фрейдовских символов.

Не умея выразить что-либо на языке фрейдовских символов, Нифагов жалобно посмотрел на свою жену.

— Вы понимаете, — обрадовалась она, — всё так связано… Я просто люблю красивые вещи.

— И хотите сделать всем красиво? — подхватил ведущий. — Понимаю. Я тоже вот уже несколько… хм… охвачен тем же стремлением. У вас это семейное, у нас тоже. Народ един в этом порыве, не так ли?

— Един, — кивнул Нифагов не очень уверенно, поскольку вот уже пятнадцать лет не пользовался термином народ ни для каких надобностей. — Моя жена чувствует веяния времени.

— И это у вас тоже семейное, — ещё радостнее заметил ведущий. — Когда вы, господин Нифагов, были молоды, как сейчас помню, вы собирались выйти на подмостки, но не ради лицедейства, а под восторженные крики «Автора!», не так ли?

Нифагов озабоченно посмотрел на дверь. Она была крепко закрыта.

— Скромность украшает, — подчеркнул Кутузов. — Я расцениваю ваше молчание как проявление кротости, а вам, сударыня, хочу представить некогда молодое дарование, осчастливившее советскую драматургию своим благосклонным к ней расположением, да-да, теперь это ваш муж, а тогда, в далёкие унылые времена всеобщего единства, когда вы лично и не помышляли о шляпах, ипподромах и заказчицах из высшей администрации, ваш нынешний супруг усердно ковал счастье, коим вы теперь наслаждаетесь, не так ли?.. так вот, он делал всё, чтобы встретиться с вами.