Змеевик закрыл глаза, прижал пальцы к векам и тяжело задышал. Мотнул головой, и косицы грустно звякнули:

— Дика… Я думал… Думал…

Змеевик вдруг отнял ладони от лица, перехватил ее руку, и от этого прикосновения девушка вскрикнула. Юноша сжал ее пальцы в своих ладонях — чуть влажных и холодных, точно камень, и Шныряла обмерла.

— Дика, у меня есть только месяц, чтобы прожить его как человек. Но послушай же меня внимательно!

Он глубоко вдохнул и разразился тирадой — столь горячей, что Шнырялу бросило в жар.

— Если бы я родился в городе и мы встретились как обычные дети, все могло быть иначе! Но, Дика! Мне плевать на это, слышишь? Плевать, что теперь я не смогу коснуться тебя, что ты никогда не станешь моей женой и что будущее у нас в прошлом. Мне плевать! Живым или нежителем — я бы все равно сказал то, что скажу. Дика, слышишь? Я счастлив как никто другой на этом свете! Потому что мне не придется дожидаться, пока луна покатится вспять, чтобы сказать… Дика, я люблю тебя!

Шныряла задержала дыхание, не веря своим ушам. Сердце неистово колотилось в ее груди, и она подумала было, что ослышалась. Это сон? Нет же! Виктор из плоти и крови, хоть и мертвец, спустя годы стоит перед ней и держит ее за руку. И это его слова. И как Вик на нее смотрит — бледный, потерявший все самообладание. Какой еще Господарь! Он сейчас точь-в-точь тот взъерошенный мальчишка, которого Шныряла встретила в прошлой жизни.

— Пусть для всех я буду Мертвым Господарем, но ты знаешь другое мое имя — и оно также будет истинно. Дика… назови его. Пожалуйста, назови меня по имени.

И Шныряла, с трудом сглатывая комок, выдавила:

— В-виктор…

— Дакиэна…

Виктор какое-то мгновение колебался, глядя на нее — и Дика даже не поняла, что он собирается сделать, — а когда поняла, уже было поздно. Он глубоко вдохнул и сделал то, чего ни один нежитель делать не мог — потому что после смерти у нежителей не было семей. Не было детей. Касаться друг друга так было не положено, и Вик совершил величайшую дерзость. К счастью, никто из кладбищенских их не видел, и этот миг разделили лишь тишина и рассвет.

Шныряла невольно застыла под его прикосновением, которое оказалось неожиданным, точно удар. Когда же она наконец поняла, что Виктор ее целует, Дика попыталась отстраниться, но он не дал ей это сделать, удержав ее руки в своих. Губы Виктора нежно касались губ Шнырялы, оставляя на лице запах травы и тумана. Юноша часто и тяжело дышал, его дыхание скользило по ее щеке — и от этого по коже бежали мурашки. Он прикасался губами снова и снова, одну ладонь робко положил на талию, а второй провел по волосам. Его пальцы бережно касались длинных рыжих волн, перебирали локоны, и он крепко прижимал ее к себе. Шныряла закрыла глаза.

Весь мир исчез.

Она перестала быть ощеренной дворнягой и стала девочкой — беззащитной девочкой, которую обнимал тот, о ком она грезила холодными ночами в детстве.

Только сейчас все происходило на самом деле.

Глава 4

О невидимке, стучавшем в двери

Весна приходила из года в год, тысячи лет.

И каждый раз — словно в первый и последний.