Хрясь, аааа, харясь, твою мать, ааа, хрясь.

Враги налетели на моих воинов и бой закипел по кругу строя.

Я стоял во второй шеренге рядом с арбалетчицами и считал врага, вот так просто стоял и оценивал бой.

Все таки я стал другим, совершенно другим, а прошло то всего полтора года как я понял в этот мир. Я понял, что место командира, как говорил Чапаев: "… сзади на самом высоком месте, так чтобы отлично видеть врага, а вот если враг отступает, то тогда можно на белом коне в первом ряду".

Прав был комдив Чапаев, если бы я сейчас там в первой шеренге отбивался от наседающего врага, то не смог бы управлять боем, а управлять нужно было. Я уже их посчитал, там за деревьями прятались примерно дюжина стрелков, а вот с топорами и копьями нас атаковали ровно двадцать четыре человека, а еще вдалеке стояли два воина и наблюдали за боем.

Мои воины успели метнуть в набегающего врага по одной сулице, а вот вторую метнули не все, и вот теперь мои тридцать три мечника отбивались короткими копьями от врага. Вражеские воины оставили одну сторону не атакуемой, и туда били лучники.

— Стрелки — скомандовал я — бейте лучников, стреляйте по готовности.

Вдруг один из воинов сел, ему вогнали копье в ногу, а через голову уже влетела сулица, я увидел миг движения плеча вражеского вина и шатнулся в сторону, а сулица влетела внутрь строя и попала в грудь моей арбалетчице. Я выдернул из руки одного из воинов вторую сулицу и чуть отодвинув воина метнул свой снаряд в зазевавшегося врага.

Есть один-один.

Раненных у меня было уже много, как и у врага, а вот убита только одна арбалетчица, я наклонился, поднял самострел, вытащил из тулья шесть стрел, взвел, вогнал стрелу и присмотревшись увидел, вражину, что закинул щит за спину и махал двуручным топором. Выстрел и болт по самое оперение входит в толстое пивное пузо бородача.

Есть, минус два.

Когда строй стоит плотно, прижавшись друг к другу, то пробиться сквозь щетину наконечников копей или дротиков очень трудно и враг это уже понял. Даже имея преимущество в опыте воинов, первый налет мы сдержали. Враг применял стандартную тактику, отодвинуть своим щитом копье, потом одним резким движением зацепить и опустить топориком щит врага и через щит, тут же ударить по голове. Только враги не учли, что вся первая шеренга одета в стальные шлемы, хоть удары по голове были точными, но пробить таким ударом стальной шлем очень трудно, а вот враг как только делал шаг назад, тут же получал короткий удар копьем в голову или в ногу.

Вот и получались такие наскоки, враги налетят, а потом откатываются. Уже многие из моих воинов истекали кровью, короткие топорики попадали рассекающими ударами в лицо, и щеки прорубались до зубов, но вот смертельного удара так нанести невозможно.

Я взвел и зарядил арбалет, высмотрел зазевавшегося воина и всадил ему болт в правое плече, болт пробил плече и вошёл в ключицу, все, уже не боец. Мои арбалетчицы успокоились и стали работать как на тренировке, нагнутся, зарядить, поднять голову, осмотреться, выстрелить и опять нагнутся.

Враг чуть дрогнул, чуть откатился назад, всего на десяток шагов, а я заорал — второй десяток вперед, добить лучников.

И вот тут враг купился, как только мои мечники выскочили со строя и побежали в сторону лучников, часть воинов бородачей, побежали за ними и тут же получили болты в спину.

Все, вражеские лучники убегают, за ними гонятся десять воинов, а вот на другом фланге осталось всего одиннадцать воинов против моих двадцати.

— в бой, по два на каждого — заорал я и выхватив из рук одного из воинов последнюю сулицу, метнул её во врагов, выхватил меч и бросился в атаку.