Книги

Воспоминания о будущем

22
18
20
22
24
26
28
30

Неужели разбитое сердце — достаточная причина для забвения?

Внезапно весь сегодняшний день становится совершенно невыносимым. Мое будущее слишком тяжело для урока истории. Мне нужно выйти. Я хочу разыскать Люка, вытащить его из школы, взять за руку и поцеловать, потому что мне нужно торопиться, раз уж он собирается вскоре разбить мне сердце.

По крайней мере, пусть у меня останется что-то хорошее, прежде чем начнется плохое.

Все мое тело наэлектризовано энергией — оно хочет двигаться, действовать, но вместо этого сидит, прикованное к жесткому пластиковому стулу в последнем ряду кабинета истории. Я судорожно впиваюсь руками в края стола, на меня вдруг накатывает бессильное бешенство от понимания вопиющей несправедливости моей жизни.

Обычные девочки могут встречаться с кем хотят, не спрашивая советов у будущего.

Почему я не могу быть обычной?

Я думаю о Карли Линч, которая будет безостановочно менять парней до самого конца средней школы, и кровь бросается мне в голову. Карли в сто раз хуже меня, но даже она может позволить себе беспечно шагать по жизни.

Я тоже хочу быть беспечной!

И тут, словно для того, чтобы окончательно добить меня и напомнить о том, насколько я далека от беспечности, меня снова переносит на кладбище.

Моя мать безутешно рыдает справа от меня. Слева виден все тот же зловещий каменный ангел. В стороне от выстроившихся полукругом скорбящих, одетых во все черное, стоит небольшая группа; пожилая женщина, комкающая белый кружевной платочек, молодая девушка в декольтированном платье и импозантный лысый мужчина.

Мужчина почему-то кажется мне похожим на непробиваемую стену.

На какое-то мгновение я задерживаюсь взглядом на маленькой черной броши, приколотой к джемперу пожилой женщины. Насколько я могу разглядеть, брошь сделана в виде украшенного драгоценными камнями жука, в любом случае она слишком броская для похорон. Потом я зачем-то вспоминаю статью, которую мне предстоит прочитать в будущем, где говорится о том, что древним египтянам клали в гроб изображения жуков.

Может быть, для нее это особенная брошь.

Возможно, она просто любит жуков.

Я делаю робкий вдох, страшась впустить в себя смрад разлагающихся в земле тел, но неожиданно чувствую два своих самых любимых запаха: травы и дождя. Некоторые люди пришли на кладбище с зонтами. Некоторые уже промокли.

Мне хочется увидеть как можно больше и в то же время поскорее стереть из памяти увиденное.

Когда я снова оказываюсь в кабинете истории, от этих противоречивых желаний у меня сводит плечи. Я стискиваю челюсти с такой силой, что боюсь раскрошить зубы.

На лбу выступает пот, а глаза вдруг превращаются в два маленьких калейдоскопа. Мне кажется, что я сейчас ослепну, и от страха у меня начинает бешено колотиться сердце, а плечи сводит еще сильнее. Дыхание становится быстрым и затрудненным, и я боюсь, что у меня случится инфаркт — прямо здесь, на уроке мировой истории.

Мальчик, имени которого я никогда не узнаю, несмотря на то, что, судя по напоминалке, просижу с ним за одной партой до конца этого года, наклоняется ко мне и шепотом спрашивает:

— Ты в порядке?