Первым делом Смотритель протянул мне платок и старательно смотрел в сторону, пока я вытирала слезы (многое гораздо проще понимать, когда с чем-то похожим сталкиваешься. Вот когда нам объясняли про такт и деликатность, ничего не было ясно, а теперь сразу все стало понятно). У меня к нему было сто вопросов, но я старалась не торопиться. Вообще еще неизвестно – может, он сейчас выгонит меня или отведет к кому-то из Старших. Тем более за последнее время я сделала много всякого, что не очень-то понравилось бы в Управлении.

Я вернула основательно промокший платок (не умею слово держать: обещала же не плакать!) и решила начать с простого:

– А откуда Вы знаете, что меня Восьмеркой зовут?

Смотритель присел на камень рядом с капсулой Риты и улыбнулся доброй улыбкой:

– А я все про тебя, Восьмерка, знаю. Видишь, как славно, что ты все-таки решила навестить Риту без молотка.

Я искоса еще раз взглянула на него. Было не похоже, что он собирается куда-то меня тащить, но все-таки следовало быть осторожней – откуда он знает про Риту и молоток?

– Да ты не волнуйся, – Смотритель наклонился и протер рукавом капсулу – там, где я прижималась щекой к стеклу, остались мокрые следы. – С капсулой бы у тебя все равно ничего не вышло, здесь стекло особое, так что зря твоя подруга волновалась. А что от мыслей этих отказалась, молодец.

У меня в голове даже что-то щелкнуло, как рычажок на двери, если хлопнуть створками слишком сильно. Лизка! Лизка донесла на меня!

– А Елизавету не осуждай, – продолжал Смотритель, скручивая несколько травинок в затейливо переплетенную косу. – Она тебя уберечь хотела, беспокоилась, как бы ты дров не наломала с горя.

Я села рядом со Смотрителем и закрылась руками. А он продолжал все так же спокойно:

– Зря ты злишься. Лиза только добра тебе хочет. Что ты так тревожишься? Будет у тебя старшая сестричка, будете дружить, в мире жить.

– Я уже ничего не понимаю, – я еще ниже опустила голову и уткнулась в колени. – Почему все так сложно, дядь Смотритель? Почему нельзя просто выбрать родителей и Появиться? Почему у других ребят все так просто?

Он вздохнул.

– У каждого своя история. Просто, да непросто, Восьмерочка. Всем много всякого придется повидать. А душа твоя беспокойная, пытливая. Трудно тебе будет. Зато всегда будешь что-то главное искать, не останавливаться. А так жить сложней, но и легче, девочка.

Он погладил меня по голове. Большая капля снова скатилась с моей щеки и ударилась прямо о землю, собрав в одном месте островок пыли.