Чопорная дама, сидевшая за соседним столиком, неодобрительно поджала губы и принялась что-то строго втолковывать своей маленькой дочке — аккуратно одетому и тщательно причесанному дитю лет пяти, не смевшему лишний раз шевельнуться без матушкиного позволения. Рабыни-официантки смущенно отвернулись, не зная, куда деть глаза и как себя повести, чтобы никого не разозлить. Риссе было плевать. Ее подруга! Здесь, на долбанном Дромунд-Каасе!

Милли радостно повисла у нее на шее, и Рисса чуть не крякнула под ее весом: казалось бы, Милли мелкая, кожа да кости, но нельзя же так наваливаться! Рисса пощекотала ее, и Милли, хихикнув, расцепила руки. Она стала еще более тощей и бледной, чем была, но зато обзавелась симпатичными, очень девчачьими сережками в форме цветочков. Заметив, что Рисса смотрит на них, Милли смущенно улыбнулась:

— Они красивые были, а Учитель перечисляет нам немного денег на всякую мелочь. Ну я и…

— Нашла из-за чего оправдываться, — фыркнула Рисса. — Пошли за мой столик, болтать будем. Давай рассказывай все! Мы же с тобой даже попрощаться не успели!

Милли почему-то замялась. Проследив за ее взглядом, Рисса почувствовала, как радость сменяется жаркой, тяжелой злостью. Захотелось демонстративно отвернуться, сделать вид, что вовсе не заметила мнущегося у свободного столика Ремиса. Нет! Заметила, но ей плевать. Как будто он — пустое место, меньше, чем просто незнакомец. Но не получилось — взгляд как прирос к нему. Ремис тоже это заметил. Опустил голову, сунул руки в карманы темно-серых штанов.

— Привет, Рисс. — Скованно, криво улыбнувшись, он протянул руку, но тут же сунул ее обратно в карман, натолкнувшись на взгляд Риссы. Явно хотел что-то сказать, но покатал слова во рту да так и проглотил.

И правильно. Рисса тоже не хотела с ним ни о чем говорить.

— Милли, пошли ко мне. — Рисса приобняла Милли за плечи и потянула за собой. — Этот пусть поищет себе другой столик. А лучше — другое кафе.

Милли резко дернула плечами и остановилась, скрестив руки на груди.

— Нет, Рисса, так не пойдет, — заявила она. — Я вам не кукла, чтобы меня перетаскивать. Ремис тоже мой друг. Мы вместе сюда пришли, и я его прогонять не дам.

Ремис глядел мимо них, старательно делая вид, что разговор не о нем, но Рисса видела, как он покусывает губы и постукивает пальцами по бедрам. Его глаза бегали из стороны в стороны, как маленькие тараканчики.

Милли смотрела на Риссу укоризненно, чуть надув губки.

— Рисс, ну пожалуйста. Я не хочу уходить, но Ремиса прогонять не буду. Ну что тебе стоит посидеть с нами обоими?

Что стоит?! Рисса сердито выдохнула через нос. Странно, что Милли ничего не стоило. Может, малявка и забыла, из-за кого оказалась на позорном столбе, а вот у Риссы память была подлиннее. Она что угодно простить могла, но только не паскудное стукачество. Тем более — от того, кто набивался ей в друзья. От того, кого она сама считала другом. Но Милли… дура упертая. То хозяйку свою бывшую защищала, теперь вот этого…

Бросив на Ремиса испепеляющий взгляд, Рисса отвернулась.

— Ладно, — процедила она. — Хер с ним. Только не жди, что я буду с ним разговаривать.

Они уселись за столик втроем, но настроение уже было безнадежно испорчено. Милли рассказывала о том, как провела первые дни у своего наставника, Рисса говорила о своих, и получалось это так натянуто, что лучше бы они вовсе молчали. Ремис, пусть даже отодвинувшийся от них, все портил. Он в разговоре не участвовал, но Милли постоянно бросала на него извиняющиеся взгляды. А Ремис поглядывал на Риссу — воровато и как-то жалобно. Как нищий, который рассказывает жалостливую историю, а в это время примеривается к твоему кошельку. Рисса демонстративно отворачивалась. Нет уж, с ней этот номер не прокатит.

Разговор заглох. Милли подавленно смотрела в свою тарелку, колупая скользкое, похожее на моллюска нечто под соусом. Ремис к еде не притронулся — только вилку в руках крутил, будто не знал, что с ней делать.

Рисса не была плаксой, но почему-то ей очень хотелось разреветься. Все пошло не так. Из-за этого хмыря! До того, как он влез, у нее было отличное настроение, и у Милли тоже. Почему он не мог просто свалить? Исчезнуть, чтобы не мозолить ей глаза? Никуда Милли бы не делась, нашлись бы потом по комлинку. Неужели он настолько тупой, что не понимает, как Риссе противно его видеть? Или ему настолько плевать?

Впрочем, Ремис не выглядел как человек, которому плевать. Судя по тому, как он крутился на стуле, постоянно перекидывал одну ногу через другую и теребил пальцы, он сам предпочел бы свалить куда подальше. Но не сваливал. Зато взгляды, которые он бросал на Риссу, становились все более долгими. Несколько раз он явно порывался заговорить и обрывал себя в самый последний момент.