— Я когда шла замуж, мне муж — золотое кольцо. А тут как похудела рука, оно мне — шмурыг с руки и пропало.
Издалека, с тех военных курсов переводчиков в Ставрополе, не признаваясь друг другу, мы ждали чего-то духоподъемного на фронте: «Вперед, товарищи!» И за руки и братски вместе — на смерть!
— Мы вынужденно стали людьми войны, — сказала мне девушка-снайпер.
Она в ватном комбинезоне. Когда идет в засаду, надевает еще белый овчинный полушубок и белый маскхалат с капюшоном поверх. Лежит на снегу, держа на мушке засеченный или предполагаемый немецкий блиндаж, в ожидании, что высунется же оттуда вражеская голова.
Лежит день-деньской сколько хватает свету, с немыслимым женским терпением. Воздавая ей, не могу отделаться от чувства, что это скорее все же охота, а не война.
Она училась в планово-экономическом техникуме. Говорит она немного книжно, напряженно, но правдиво. Удручает ее: как бы не застудиться, на снегу лежа, и не остаться навеки бездетной.
Дорога нас подбрасывает. Причудливы зубчатые снежные глыбы, отброшенные по сторонам ее. Они подтаяли и смерзлись.
— Еще вся война — наша! — размашисто, с удовольствием сказал немолодой старшина, правивший лошадью.
Сани выхлещивает из стороны в сторону в широких колеях. А то вовсе на боку едем.
— Лакни разок, — сказал он, отстегнув с ремня фляжку с самогоном и протянув мне.
Задумываешься: как будешь потом писать о войне? Если уцелеешь, конечно. Ведь даже то, что было прошлый год, смешалось, вспоминается то разом все, то лишь разрозненными кусками…
Исполком райсовета. Почта — телеграмма — сельсовету:
Поощряйте инициативу на большие взносы на танковую колонну. Организуйте индивидуальную работу с отдельными лицами по примеру Ферапонта Головатого…
Категорически запретить председателям колхозов направлять на оборонные работы лошадей, больных чесоткой.
Решение не выполнено, чесотка лошадей не ликвидирована в вашем районе, а заболевание увеличилось. В колхозе «Светлое Марково» наличествует завшивленность лошадей.
— Двадцать второе июня сорок первого года мне запомнилось на всю жизнь: десять километров бежали бегом из бани на митинг дивизии, где зачитали нам радиограмму о вероломном нападении фашистской Германии. На митинге генерал нам сказал: «Да будем же героями».
Ведь было же: ах, березка, ах, тень на снегу, ах, снегирь — красная грудка. Ничего нет.
Слепо. Никакого пейзажа.
Перевожу немецкий приказ по пехотному полку 639:
5.1.43. Сведения о потерях или о смерти лошади являются строевым донесением. В каждом случае оно должно быть подписано командиром батальона.