– М-да. А это, борец вы наш за правду и качество, лежат жалобы и анонимки, поступившие на вас за тот мизерный отрезок времени, который вы только успели проработать. Плюс уже есть несколько даже из Свердловска. Мне хотелось бы понять, что вас так не устраивает в конструкции нашей танковой новинки?
– Я поняла. В своё время я читала мемуары наших воевавших на этих танках ветеранов-танкистов, которые уж очень ругали некоторые узлы отличного среднего танка Второй мировой войны. Самое главная его беда, это конструкция КПП. Она была неверно просчитана и работала с огромным напряжением, не могла нормально и плавно передать крутящий момент с двигателя на трансмиссию. Второе, сама конструкция управления переключением КПП оставляла желать лучшего. Нужны были большие усилия, и частенько водителю танка в этом помогал пулемётчик-радист. Самый обычный способ езды в бою производился так. Мехвод включал сразу вторую передачу и старался более вообще не переключаться. Быстро или медленнее танк двигался только за счет добавления и сброса оборотов, что катастрофически быстро вырабатывало моторесурс двигателя. Третье из того, что ещё относится к движению, это что-то связанное с мягкостью хода. Речь шла про торсионы. Потом что-то связанное с фильтрами. А вот какими точно, я увы не знаю. То ли с воздушными, то ли с масляными.
– Так, это нужная информация, и с этим мы будем разбираться и решать.
– Я хотела бы привести пример одного теста проверки матчасти, о котором я тоже прочла в книге об одном попаданце. Можно?
– А ну, попробуйте. Послушаем.
– Один из попаданцев, тоже как и я пытаясь пробить костность начальства, и будучи уже знаком с товарищем Сталиным, предложил ему на заводском испытательном полигоне для танков устроить особый пробег. Взять готовые, только выпущенные с конвейера танки, причем уже принятые приёмной комиссией и меняя в них водителей, накатать на этих танках, скажем дистанцию в сто или даже двести километров, имитируя марш бросок, не выбирая дорог. Про то стреляли ли экипажи при этом пробеге, я не помню. Что впрочем, им и положено. Любые появившиеся поломки должны устраняться только самим экипажем. За этим их пробегом наблюдали ваши люди товарищ Берия, заводчан в такие моменты к технике не допускали. К финишу с массой поломок едва добралось только 9 машин из 20 танков. Остальные просто сошли с дистанции. Был серьёзный разнос, и на устранение проблем специалистам завода было дано два месяца. Те работали без отпусков и выходных. Через два месяца заезд повторили и к финишу из очередной двадцатки пришли уже 18 или 19 машин. Это тоже показатель. Ну и кое-какие подобные проблемы с той же трансмиссией и опять же с фильтрами, и были и у танков серии КВ.
– Так это по проблемам движения, я заметил, как вы это уточнили, а что есть и другие?
– Есть и такие. Отсутствие внутренней обшивки чем либо мягким типа пробки. Несовершенные прицелы у пушки. Их нужно совершенствовать или менять. Раздобыть или купить у тех же немцев. Неплохой прицел был на их Т-3. Второе. Совсем никак не решена в башне проблема дымоудаления при стрельбе из пушки. Практически после пятого выстрела у экипажа начинало разъедать глаза, и в башне даже приходилось открывать люк, что иногда в близком бою вело к опасности попадания в такой открытый люк внутрь башни чужих гранат. Ну и третье. О численности экипажа. Командир в бою выполняет работу наводчика, что неправильно. Он должен иметь своё место и его обязанность следить за боем из командирской башенки с хорошим обзором. По статистике собранной после войны, основные причины потерь среди командиров танков падали на слабую видимость обзора, в результате чего командир вынужден был открывать люк и высовываться из башни, чтобы разглядеть, где противник. Особенно в начале войны, когда управление движением и передачи приказов производились маханием обыкновенными флажками.
– Однако, вы нарисовали удручающую картинку.
– Товарищ Берия, а можно предложить для вашего рассмотрения такую идею. Ввести в армии ящик предложений и доверия. Он должен быть установлен вне зоны воздействия местного командования, способного для фиктивного создания благополучного мнения о их части, сдерживать благородный порыв подчинённых. Главное обязательно объяснить по частям, что в данные ящики имеет право положить свою критику техники или даже устава, любой солд … простите, у нас бойцов с 1943 года снова называют солдатами, а командиров офицерами, были снова введены погоны. Короче говоря, любой боец и командир. Эти сигналы будут рассматриваться специалистами в особых комиссиях и по ним начнут приниматься меры. Особенно по непринятым или вредящим обороне страны действиям. Пример такого, как линия УРОВ по западной границе, которую приказным порядком, после присоединения Белоруссии практически демонтируют в ноль, ещё не возведя новой. Сколько бы этот вопрос не поднимался, никто в верхах, так и не отреагировал.
– Я понял. Но я вижу и другое, сидеть так и слушать вас я должен буду неделями, а у меня есть и другие дела и обязанности. Поэтому мы сделаем так. С завтрашнего дня вы работник наркомата тяжёлой промышленности, должность мы вам подберём, да и зарплата опять же вам не помешает. Потом вы переезжаете из нашего общежития. Куда? Адрес вам скажут вечером. Будете жить там и вспоминать всё, что сможете о войне, армии в этот довоенный период. О людях, о политиках и происходивших событиях. Всё записывать, бумагу и прочее для этого вам предоставят. Вспоминать, собирать по темам, и все эти воспоминания потом классифицировать, складывая в особые папки. Там будет для них хороший сейф. А для вашей внутренней охраны мной принято решение о вызове из Сталинграда вашего … участкового. Судя по поступившим отчетам, у вас с ним сложились хорошие рабочие отношения. Это ценно. Он будет проживать с вами в одной квартире, охранять, и сопровождать на прогулках по городу. Нельзя птицу заставлять всё время сидеть в клетке, даже золотой. Ходите по городу, смотрите кино, посещайте концерты и предлагайте то, что может пойти на пользу теперь вашей новой Родине. На сегодня, пожалуй, тоже всё. Идите Ирина и вспоминайте. Это будет вашей основной работой на ближайшее время, а ругаться с упрямыми инженерами и технологами предоставьте тем, у кого есть на это права и власть решать. Вот так.
Часть 3
Глава 15
Ну что товарищ «попаданка», обратилась сама к себе Ирина, сидя в глубоком кресле у горящего камина-печи укутавшись в огромный как плед шерстяной платок. Его купил ей в подарок Илья, который сейчас колдовал на кухне строгая отваренную ею картошку на салат оливье. С Новым 1938-м годом тебя. Вроде и немного времени пролетело после её переноса сюда, а столько всего уже было. И хорошего и не очень.
В новой квартире, в которую её переселили из общежития, ей удалось пожить всего месяц. С ума сойти, ведь в неё даже стреляли. Покушение произошло прямо в подъезде её дома. Впрочем, провидение и тут оказалось на высоте. Как раз в этот день она купила себе пару толстых книг и чтобы не тащить их в руках она, растяпа такая опять забыла свои перчатки дома, сунула их себе под пальто.
Все три пули, выпущенные киллером ей в грудь, застряли в них. Оказывается, в паре соседних квартир жили вовсе не жильцы, а располагалась её охрана, которая выскочила и геройски скрутила убийцу. Но, не смотря на слаженные действия, она прошляпила как через чердак в её подъезд проник этот человек, явно знающий время моего возвращения.
Книги не бронежилет конечно, и поэтому Ирине было очень долго и больно дышать. В результате покушения у неё появилось другое жильё, целый каменный дом с двумя спальнями и гостиной, приходящей домохозяйкой и сторожами, живущими во флигеле. Кто в неё стрелял и почему ей так и не сказали, но разборки чувствуется в верхах, видимо были самые серьёзные.
Сразу по переезду в моей жизни снова появился Илья. Он стал моей тенью, другом, жилеткой для слёз и стеной, которая теперь всегда со мной. Он честно рассказал про себя и свои наблюдения за мной ещё там, в Сталинграде, я поняла и приняла это. Наши спальни теперь напротив друг друга и наличие одной ванной и туалета довольно быстро сблизили нас с ним на почве препирательства, чья и куда очередь первая, особенно по утрам. Я потихоньку стала брать у приходящей женщины уроки готовки и теперь могу самостоятельно без помощи кого либо, приготовить нам с Ильёй от лёгкого завтрака до приличного обеда. Впрочем, на такие вот посторонние дела времени у меня остаётся мало.
Моя правая рука уже просто боится ручки, до чего она устаёт к вечеру. Сама себе удивляюсь. А ведь я была уверена, что практически ничего не знаю про войну и остальное, что касается событий до войны, особенно.
А вот пороешься в памяти, сходишь в то же кино, потом глядь, ан нет-нет в голове снова всплывает что-то новое. Всю мою писанину Илья сразу прячет в шкаф-сейф. Вот ведь у человека какая дисциплина. Брать листочки он у меня берёт, но ни разу намеренно прочесть не пытался. По пятницам я достаю всё, что написала за неделю, и пытаюсь разложить эту информацию в нужные папки. По субботам к нам приходит курьер с охраной, Илья складывает папки из сейфа в специальный чемодан, и опечатав его, передаёт курьеру. Тот же оставляет мне новые пустые папки, чернила и бумагу.