В комнату вошла София.

— Генерал Мезинцев уже идёт. Саша, тебе и правда лучше остаться здесь, и не шевелиться. Ранения не смертельные, но серьёзные. Приходила девушка, она… — София отчего-то опустила глаза. — Она проверила тебя и посчитала, что тебе противопоказано вставать и нервничать.

Врач, который, видимо отошёл, веско добавил и свои пять копеек:

— Можно допустить только одного посетителя. Остальным здесь нечего делать. Дизентерию тут разводить.

Я лишь закатил глаза.

Спустя три минуты в дверном проёме появился генерал Мезинцев. Выглядел он сонным и помятым, на его щеке отпечаталась красная линия, будто он уснул, оперевшись о что-то твёрдое. Красные от перенапряжения глаза свидетельствовали о том, что генерал всю ночь не спал.

— Ну как там дела? — спросил я.

— В целом, всё хорошо. Террористы задержаны. Вашей безопасности больше ничего не угрожает, — говорил он это дежурным тоном, но я и без помощи способности сразу понял, что дела не так хороши, как мне бы хотелось.

— Господин генерал, не ходите вокруг да около, — попросил я.

Мезинцев нахмурился, потом прямо посмотрел мне в глаза и, кивнув, принялся докладывать:

— В момент перестрелки, на площади погибло тридцать семь человек. Пятнадцать погибло сразу в следствии пулевых ранений. В основном, это те люди, которые бросились закрывать своими телами вас.

Я тяжело выдохнул.

— Это были гвардейцы?

— Нет, из гвардейцев только трое, — сказав это, Мезинцев тяжело сглотнул. — Остальные гражданские.

Меня кольнуло нехорошее предчувствие.

— Кто из гвардейцев пострадал? Фамилии, — потребовал я.

Мезинцев перечислил фамилии, среди которых был Иванцов — тот самый парень, которому я недавно выписывал указ о награждении и повышении, который бесстрашно бросился на гранату, защищая меня в Херсонесе.

Я снова уронил голову на подушку и еле сдержался, чтобы не выругаться.

Парень даже не успел надеть новые погоны, да Крестом похвастаться. Он же молодой совсем был, лет двадцать пять от силы…

— А раненых сколько? — спросил я.