Рома чуть надменно повёл глазами и отпустил Миру весьма неохотно, а когда коробочка всё же была открыта, замер с недвижимым и полностью лишённым эмоций лицом.

– Всё это время твои часы были у меня.

Новак моргнул и осторожно провёл пальцем по гладкому стеклу.

– Убегая от твоей охраны, Ванька бросил их в канализацию. А я не смогла найти, хотя очень старалась, – Мира развела руками, припоминая былые неудачи. – Часы снесло потоком метров на сто. Ваня сам нашёл их. Я к тому времени уже вернулась к отцу, и он подбросил их под дверь, когда я отправлялась в школу. Часы не шли и… «небьющееся» стекло было выщерблено, расколото, стрелки рассыпались по циферблату. Как-то я хотела вернуть их… Ты тогда только оформил опеку… Но потом в доме оказалась твоя не в меру «громкая» подружка и я очень разозлилась, спрятала их. Решила, что не так уж ты их и достоин. Глупо, конечно… Но мне нравилось хранить у себя частичку твоей истории. Там есть гравировка, дело ведь в ней, верно? В том, кто оставил послание, кто сделал подарок?

– Мама, – сухо уточнил Новак. – И это, действительно, подарок. Последний. Через несколько месяцев она умерла.

– Ты вернул мне духи… Они тоже принадлежали моей матери, были мне очень дороги. И я подумала, что было бы неплохо рассчитаться по долгам. Я отнесла часы к мастеру. Он отреставрировал механизм, заменил стекло, отполировал браслет.

– Спасибо, подарок, действительно, достойный. И поступок… поступок тоже достоин уважения.

– Ну вот, собственно, и всё, что я хотела.

Мира растянула губы в притворно вежливой улыбке и отступила на шаг, чувствуя, как бьётся сердце, как горит за грудиной и пульсирует кровь в висках. Она чувствовала, что должна сказать что-то ещё, должна сделать, должна, должна…

– Ты уже не мальчик, Ром, сегодня тебе исполнилось тридцать. И я… желаю тебе найти себя. Себя, своё счастье, свой путь.

– Спасибо, обязательно займусь поисками на досуге, – весело отозвался он, тут же надевая на руку браслет часов, легко справляясь с застёжкой.

Мира ушла, так и не сказав ему главного. А впрочем, этого главного она пока не знала и сама. Нужно было время. Чуть больше времени, чем уже прошло. Чуть больше времени, чем давал ей тот, что уже дышал в затылок, что шёл по пятам, что заглядывал в окна. Присутствие этого неизвестного Мира ощущала кожей, но поддаваться не собиралась. Кто-то хотел её напугать, только и всего. Кто-то хотел вывести её из равновесия.

Белые конверты продолжали приходить, но их Мира выбрасывала не вскрывая. А Ванька всё же попытался выследить того, кто оставляет послания. Версия Миры с беспризорниками и просто праздно шатающимися мальчишками нашла своё подтверждение, вот только ничего толкового те сказать не захотели. «Какой-то мужик» – отмахивались они и торопились сделать ноги. «Да баба это была!» – отвечали другие, чем только больше вводили в заблуждение. И по-прежнему никаких требований или угроз.

– Ты стала кричать по ночам, – как-то за ужином заметил Ванька, и Мира посмотрела на него чуточку удивлённо. Прокашлявшись, она была вынуждена признаться:

– Мне снова снится тот кошмар…

Ваня замолчал, что-то обдумывая, а потом напряжённо сглотнул.

– Столько лет?

– Он снится не всегда – временами. Сейчас, как ты можешь догадываться, не лучший период в моей жизни.

– Это из-за Ромы? – понимающе прикинул Ванька и криво улыбнулся. – Давно его не было…

– Ну да, давно, – не придавая этому значения, Мира пожала плечами и продолжила ковырять салат. – Да и письма эти… – она неприязненно скривилась и не придумала ничего лучше, чем отмахнуться.