– У меня их несколько. А теперь простите, судья Дженнифер Лайон, мне пора идти.

Я покрутила в воздухе рукой и низко поклонилась. Потом сорвалась с места – мне не хотелось оставаться на ночь в одном городе с этой женщиной. Меня вдруг затрясло. На портрете был нарисован Охотник, я нисколечки не сомневалась, вот только она назвала его Крегаром. Он убивал женщин, сказала она. Убил ребенка. У меня внутри все сжалось. Охотился за женщинами в лесу, сказала она. Да ведь в БиСи много охотников. А сколько их живет вдалеке от людей! Наверное, она моего Охотника с кем-то перепутала. Конечно, перепутала. Нужно его предупредить.

Я даже сама себе не хотела признаваться, как эта женщина, Лайон, меня напугала. У меня аж ноги начали дрожать. Спускаясь по ступенькам, я зацепилась носком ботинка и, чтобы не упасть, вытянула руку вперед и оперлась на столб. Серебряный шрам. Старый ожог. Мисси. Я семь лет о ней почти не вспоминала, а тут вдруг ее лицо всплыло перед глазами. Длинные черные волосы. Ужас в глазах. Может, она тогда убегала от этого парня – Крегара? Лайон сказала, что он похищал бедных женщин прямо из их домов. Что тогда рассказывала Мисси? Легла в кровать, а потом увидела в окне темную тень.

Лайон не из тех, кто ошибается. Я повернулась к ней.

– Когда он их убил?

Женщина подошла ближе.

– Последнее убийство произошло четыре ночи назад, перед рассветом. Еще одно – за несколько дней до этого. Но мы считаем, что он убивает уже около десяти лет. Счет, наверное, идет на дюжины.

Она отпустила рукоять револьвера и начала крутить что-то, висевшее на серебряной цепи.

Неделю назад мы с Охотником преследовали оленя. В первый раз он разрешил мне самой его подстрелить. Я завалила зверя с первого выстрела. Через несколько дней он оставил меня дома, а сам отправился на волчью охоту. Вернулся без шкуры, но вся рубашка была забрызгана кровью. Теперь-то я понимаю, почему он одежду снимал, когда убивать шел. Меньше доказательств, как сказала бы Лайон.

– Так ты его никогда не встречала? – спросила она.

Я покачала головой.

– В жизни не встречала никого с таким именем.

И ведь не соврала. Муравьи под моей кожей зарывались все глубже и уже добрались до костей. Ужасно хотелось оказаться как можно дальше от этого города и этой женщины.

Я вернулась в лес, туда, где был мой дом. В хижине, где я жила, спала и ела столько лет, я вновь подумала, что Лайон ошиблась. Мало ли у кого татуировки. Что, значит сразу убийца? Нет, мэм, на вашем портрете не мой Охотник.

Охотника дома не было, поэтому я подбросила дров в печку и решила проверить капканы. Возвращаюсь я к хижине, а там кто-то есть. Нет, не Охотник. Снаружи три лошади привязаны, значит гостей трое. Они что-то швыряли в доме, потом перевернули стол и разбили наши чашки. Лошади перепугались, когда из окна вылетел стул Охотника. Потом из дверей вышла та женщина. Она что-то держала в руках. Деревянный ящик, к которому Охотник мне строго-настрого запретил прикасаться. Он когда с охоты на волка возвращался, что-то туда прятал, а потом засовывал его под доски пола. Думал, я там его не найду. А я и не пыталась искать, но только из уважения, хотя заглянуть в него очень хотелось.

Значит, судья Лайон следила за мной до самого дома. Я уж было приготовилась метнуть нож, но тут она открыла коробку, и ее затрясло. Лицо побагровело, глаза налились кровью.

Лайон держала в руках кусок шкуры.

Я хорошо в шкурах разбираюсь. Знаю, как выглядит оленья, лосиная, заячья, свиная, кабанья и даже гусиная, и шкура рябчика без перьев. Но такой шкуры я еще не видела. Человеческий скальп с окровавленными волосами. Лайон уронила коробку, и куски кожи рассыпались по земле. Я заметила среди них один с длинными черными волосами.

Я помню, как расчесывала их семь лет назад, помню, как пропускала пряди между пальцами. Меня затошнило.

– Его скальпа здесь нет. Но вот этот, похоже, принадлежит недавней жертве, – сказала Лайон, когда двое мужчин вышли из хижины – один высокий и жилистый, второй крепко сбитый, похожий на мешок вяленого мяса.