— Бьянка, — шепнул он ей на ухо, — смирись, пожалуйста.
— Предать всех, кто мне верил, инквизитор? Предать себя? Нет. — Ведьма отрицательно головой. — Пока боги дают мне силы, я буду терпеть.
Кардинал говорил с участием, почти ласково:
— Для тебя, Гаэтано, наверное, трудно вести этот процесс. Если хочешь, я назначу другого следователя.
— Не надо.
— Я надеюсь, что ты отнесёшься к подсудимой непредвзято, сын мой.
— Не сомневайтесь, ваше высокопреосвященство.
— Гаэтано, ведь в твоей власти это прекратить! Я больше не могу, сжалься надо мной! Так больно, страшно… Ты можешь… Прошу тебя… — Бьянка захлёбывалась словами.
Чем дальше она говорила, тем тише и неуверенней звучал голос. Во взгляде инквизитора была такая непримиримость, что все мольбы оказывались бесполезными.
— Завтра будет вынесен окончательный приговор. Ты знаешь, каков он будет, Бьянка. Ночью придёт священник, чтобы исповедовать тебя. Это твой последний шанс раскаяться и получить лёгкую смерть.
— Я хочу исповедоваться только тебе, святой отец.
Инквизитор, стоявший около порога камеры, вздохнул и приоткрыл дверь, собираясь уходить. В ответ на его молчание девушка тихо, но упрямо добавила:
— Иначе я не буду исповедоваться совсем.
Так и не сделав шага наружу, Гаэтано с проклятьем захлопнул её. Бьянка уже стояла рядом, такая тоненькая, беззащитная, словно накрытая тенью надвигающейся страшной смерти. Она протянула ладонь, положила на грудь мужчины, привстала на цыпочки, потянувшись губами к губам. Гаэтано чуть отстранил её:
— Это тебе не поможет, ведьма.
Колдунья грустно улыбнулась:
— Четыре года назад ты тоже так говорил. Останься со мной, пожалуйста. Просто поговори.
Из горла Гаэтано вырвался стон, он сильно сжал колдунью в объятиях, так что она еле смогла сдержать крик.
…-А ты не верил, когда я говорила, что всё идёт по кругу в нашей жизни. В прошлый раз наша с тобой встреча здесь несла за собой спасение, сейчас — смерть, — Бьянка произносила слова медленно, успокаивая себя размеренным ритмом собственной речи. — Почему ты так поступил со мной?
— Я хотел дать твоей душе вечную жизнь. Прости меня, мне не удалось.