***

Полозья — это две доски, которые скреплены еще двумя поперек, на них прикреплена сеть, на нее наброшена шкура. Передняя часть крепится к седлу, а задняя просто скользит по земле… Надеюсь, я с нее не вывалюсь. Села в эту нишу, на меня набросили еще одну шкуру, и я снова почувствовала себя неуверенно.

Воины смотрели на меня странными взглядами. Словно что-то видели во мне, о чем я и не догадывалась. А еще, они все время принюхивались… и я поэтому себя чувствовала грязной, да и мыться — где было?

— Я должен проститься, — рядом стоял Мейе.

— Нет! — испугалась я: один единственный, кто отнесся ко мне, как к человеку, и уходит. — Не бросай меня! Нас!

— Мне нет нигде места, я — изгой…

— Рядом с нами тебе всегда будет место! Да и тебе нельзя возвращаться в тот дом, серые не простят тебе того, что увел и спас нас! — откуда я это знала…, но была уверена в том, что говорю.

— Она права, тебя убьют, едва войдешь в лес, — хмыкнул капитан, смотря на меня, но его взгляд был не таким, как у всех остальных. Скорее жадным, алчным, он словно внезапно увидел во мне что-то, вожделенное для себя. Я поежилась, и посмотрела на Мейе, мне бы не хотелось лишиться хоть какой-то защиты.

— Дашь лошадь? — уточнил он у капитана.

— Бери, один из воинов останется здесь. Ты его заменишь… Раз уж у нас тут некое объявление войны, — мужчина по-прежнему обжигал меня взглядом. — У меня смена кончается, я скоро к вам присоединюсь.

— Добро! — Мейе кивнул, не сводя с него внимательного взгляда. Ему подвели одну из лошадей, он вскочил на нее.

Сверху башни свистнули, и ворота открылись. Мы тронулись в путь, два всадника впереди, и два позади. Пятый вез нас.

Мороз крепчал, пошел снег, я укуталась в плащ, и сверху была шкура, и я ею укрылась с головой. Так как усталость давала о себе знать, да и была ещё слабость после яда, я под мерный стук копыт и уснула.

Когда мы остановились, тело одеревенело, и я все же продрогла настолько, что плохо соображала, что происходит. Было уже светло, светило стояло почти над головой. Мейе вытащил меня вместе со шкурой и усадил у костра. Мне сунули в руку кружку с травяным сбором.

— Тебе бы обернуться… — буркнул мужчина.

— Я не знаю, как… — смогла разжать губы, согретые об кружку.

— Придет время, вспомнишь! — снова обнадежил он меня.