Неизвестно, что произошло бы во сне дальше, но Боцмана бесцеремонно разбудили.

– Э, мужик, ты чего разлегся? А ну, подъем!

Пришел хозяин ЗИЛа, и сон слетел с Боцмана, как скорлупа с яйца.

Некоторое время он ничего не соображал при виде шофера в черном комбинезоне, и ему показалось жутко знакомым лицо водилы. А похож тот был на Черного ангела, только что утешавшего вдову.

И еще он ощутил голод. Вспомнил, что так и не поел хлебова, а вместе с памятью мелькнула в голове картина драки. Воспринял он ее как некий кошмарный сон. Не может быть. Вот он сейчас пойдет на вокзал, и все счастливо рассеется.

Но внутренний червяк снова начал свою поганую работу.

Боцман шел на вокзал еще и потому, что там, в укромном уголке за батареей, у него была спрятана маленькая заначка, о которой никто не знал. Совсем маленькая. Всего сто рублей. Они ему сейчас были нужны больше, чем глоток свежего воздуха водолазу.

Интуитивно принял решение обойти здание не слева, где рынок и могли быть цыгане, а справа. Для этого пришлось сделать большой крюк. Но вот и главный подъезд. У подъезда, как ни странно, случилось людское завихрение, и он не сразу понял, что происходит. Конечно, людские завихрения бывали здесь и раньше, когда отходили сразу несколько поездов, и люди опаздывали, а двери частично были закрыты.

Но теперь случилась другая напасть – установили турникеты. С помпой, с разрезанием ленточки, даже с речами и музыкой. Вокзал пожелал брать с провожающих за проход в свое чрево.

«С праздником, дорогие друзья, безбилетников мы не поздравляем, не с чем, собственно, поздравлять», – издевался динамик мальчишеским голосом.

Вокзалу, естественно, стало несколько полегче. Администрация вообще находилась в эйфории. Особенно те службы, которые отвечали за порядок и чистоту. Теперь праздношатающийся уже не мог просто так зайти в его помещения, съесть чего-нибудь, бросить обертку мимо урны или, выпив в неположенном месте, обматерить кого следует.

Боцман протиснулся в толпе провожающих к самим автоматам. Их сохранность зависела от двух милиционеров вокзального отделения.

Одного из них он немного знал. Ничего паренек. Из Липецка. Наверное, слишком громко высказал свою просьбу проникнуть внутрь, так как возмущенные непусканием провожающие, не желающие расставаться ни с родственниками ни с деньгами, выразили протест.

– Да. У нас всегда так – свои вперед, а народ стой. А видок у него какой, посмотрите! Не пускать!

Только сейчас Боцман сообразил, что воротник его полперденчика оторван напрочь, пуговицы вырваны с мясом, а под глазом надулся внушительный фингал.

– И кому мы теперь за это должны в ножки кланяться? – спросил у липецкого Боцман. – Кто это такую гадость на нашу голову соорудил?

– Начальник вокзала приказал. Ларин.

От этой фамилии что-то неприятно отозвалось у Боцмана в душе. Ну да, этот Ларин особенно не любил бомжей, гонял их, как мог.

Боцман выбрался из толпы. Надо было идти в кассы, покупать специальный талон, как в метро. Пошарил по карманам, ничего, кроме табачных крошек, не обнаружил, но сдаваться было рано.

Пошел на рынок. Заодно решил проверить, как там его тачка.