Ну конечно, он это не всерьез. Впрочем, кое-кто думает, будто Нам изобрели для кино – что страна ненастоящая и войны никакой не было. На самом деле опросы показывают, что в Нарнию верит больше людей в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти, чем во Вьетнам.

– Оно есть на самом деле, будь спок. И это на самом деле. – Я нацеливаю револьвер на него. – Я пьян и плаксив, так что выкладывай, что тут к чему.

Ему нужно с полсекунды, чтобы подумать: «Да пошел Зеб в жопу!», а затем он выкладывает все как на духу в такой спешке, что слова наскакивают одно на другое.

– Я не Кармин. Я хожу на актерские курсы вместе с Зебом; когда он узнал про звонок в «девять-один-один», то попросил меня изобразить этого парня. Просто дождаться за дверью этой сучки, когда покажется дамочка-коп, а потом сыграть свою роль.

Я чувствую себя полным лохом. Да как я мог поверить в такую удобную материализацию Кармина? Шансы на то, что настоящий муж Софии заявится спустя двадцать лет как раз в тот момент, когда его брошенную жену вот-вот уволокут в тюрьму, просто неизмеримо мизерны. И все же я проглотил этот клубок лжи, даже не пискнув.

– А как же весь кусок насчет тюрьмы?

– Это все правда, – признается не-Кармин. – Секрет актерского мастерства в том, чтобы придерживаться правды как можно ближе.

– Значит, ты трубил в Техасе?

– Ага. И опускали. Моя мучительная и унизительная честность подкупила легавую. Я обнажился перед ней – в метафорическом смысле.

Я испускаю стон. Что за треклятая страна! Станиславского читают все, кто ни попадя.

– Значит, Зеб предлагает тебе…

– Кусок.

– Кусок за то, чтобы ты сыграл мужа Софии?

– Именно, чел. Я помухлевал со своей справкой об освобождении и изобразил этого муженька мало не покажется.

И вправду. Я купился, да и Ронни тоже.

– А как София?

Не-Кармин гордо улыбается, и будь я неладен, если у него в глазу не блестит слеза.

– Скушала и не поморщилась. Только вообразите. Аль Пачино, да он просто в жопе. Его «Оскар» должны отдать мне.

Мне не следует так сильно ненавидеть этого дурака, но я ненавижу. Наверное, он стал для меня олицетворением Кармина, и мне трудно воспринимать его как-либо иначе.

– Итак? Что ты сделал? Попользовался Софией? Так, знаток системы?