— Да, — наконец произнес я. Было немыслимо, что Сигтрюгр и Стиорра ничего не знали, и я мог только догадываться, почему они не захотели меня предупреждать. Возможно, моя дочь хочет, чтобы Британия стала языческой. Но если это так, почему тогда Сигтрюгр не присоединился к набегу?

— И зять не послал тебе предупреждение? — поинтересовалась Этельфлед.

— Может быть, послал, но Ирландское море коварно. Возможно, его гонец утонул, — ответил я.

Отец Цеолберт издевательски фыркнул в ответ на мою неубедительную отговорку.

— Возможно, твоя дочь предпочла... — начал было он, но Этельфлед остановила его прежде, чем он смог договорить.

— Новости из Ирландии мы в основном узнаем от церкви, — язвительно произнесла она. — Вы перестали переписываться с их клириками и монастырями?

Я наблюдал, как она выслушивает убогие оправдания церковников. Она была старшей дочерью короля Альфреда, самой яркой из его обширного потомства, в детстве она была резвой, счастливой и всегда смеялась. А потом превратилась в красавицу с бледно-золотыми волосами и ясными глазами, но брак с Этельредом, лордом Мерсии, оставил резкие морщины на ее лице. С его смертью большая часть несчастий прекратилась, но теперь она стала правительницей Мерсии, и забота об этом королевстве добавила ей седых прядей. Сейчас она была скорее привлекательной, чем красивой — с суровым лицом и девичьей фигурой — и всегда держалась настороже.

Настороже, потому что еще находились люди, верившие, что женщина не должна править, хотя большинство мужчин Мерсии любили её и с готовностью следовали за ней. Она унаследовала ум отца, а также его благочестие. Я знал, какая она пылкая, но с годами она становилась все более зависимой от священников, ради уверенности в том, что пригвожденный Бог христиан на ее стороне. И, возможно, так оно и было, поскольку правление её оказалось успешным. Мы выкинули датчан, вернули исконные земли, украденные ими у Мерсии, но теперь появился Рагналл, угрожая разрушить всё, чего она достигла.

— Он неслучайно появился на Пасху, — настаивал отец Цеолнот.

Я тут никакой связи не видел, как и Этельфлед.

— Почему на Пасху, отец? — спросила она.

— Мы покорили земли, — объяснил Цеолнот, — и построили бурги, чтобы ее охранять, мы полагаемся на воинов, чтобы бурги оставались в безопасности, — последние слова сопровождались быстрым и презрительным взглядом в моем направлении, — но земли не будут в безопасности, пока длань Господа не раскинется над его новыми пастбищами! Так говорится в Писании! Господь — пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться.

— Ого, — сказал я и был вознагражден гневным взглядом Этельфлед.

— Так ты думаешь, — произнесла она, намеренно меня проигнорировав, — что Рагналл хочет помешать рукоположению?

— Потому он сюда и прибыл, — заявил Цеолнот, — и потому мы должны помешать его злобным намерениям, сделав Леофстана епископом!

— Ты считаешь, что он нападет на Честер? — поинтересовалась Этельфлед.

— А зачем еще он пришел? — пылко произнес Цеолнот. — Он привел больше тысячи язычников, чтобы нас уничтожить.

— Теперь уже две тысячи, — поправил я, — и среди них есть и христиане.

— Христиане? — резко спросила Этельфлед.

— В его армии есть ирландцы, — напомнил я.