Дерюжка топнул грязным башмаком, потом подпрыгнул — поверхность отозвалась гулким стуком. Это не было похоже на металлический лязг, однако звучало твердо и звонко, наружный слой казался прочным, неподатливым. Макота не слушал, он стучал стволом по серебристому материалу. Если нажимать понемногу — стенка поддавалась, а если ткнуть резко — делалась прочной, не хуже броневого листа.

— Не железо, а? — буркнул атаман. — Что же оно такое?

— Не железо! — с готовностью поддакнул Дерюжка. — Но твердое ведь!

— А чего же ракеты сюда стукнули? Ежели ракета на железо летит, то почему сюда полетела?

— Точно, полетела! Дырки вон, какие здоровые!

Дыры с рваными излохмаченными краями слились, срослись в одну — ракеты ударили рядом. Пробоина вышла достаточно широкая, чтобы в нее без труда мог пролезть человек.

— Здоровенные, ха! — буркнул Малик. — Наоборот… Не провалилось ведь ничего особо, пролома большого нет. Омеговскому танкеру всю башню своротило, а тут только дырки. Получается — прочная очень штуковина, хотя и не железо.

Макота поковырял ногтем поверхность энергиона, отшелушилась тоненькая пластинка, похожая на чешую. Да и верно, наружный покров этой штуковины напоминал скорей шкуру животного или рыбы. Или, может, пластины панцирного волка? Какое-то оно такое… хитиновое, что ли? Броневой хитин.

— Значит, там внутри, под шкурой этой, чего-то железное есть, — заключил атаман. — И до этого нам добраться нужно. Железное оно — стало быть, оружие или еще чего полезное. Техника какая, елетроника.

Макота засопел, поднялся и направился к пробоине. Дерюжка боком запрыгал следом — норовил оказаться перед атаманом, но и опасался получить по морде.

— Хозяин, хозяин, не надо! Опасно там, погоди! Вдруг, какая ловушка, или еще чего? Вот пусть он первым! Малик, давай, лезь туда первым! Давай, ну!

Малик плюнул под ноги и медленно двинулся к пробоине. Поверхность энергиона не пружинила под ногами, он шагал, как по каменной плите, и в то же время ощущалась в этой холодной тверди некая упругость. Малик пару раз нарочно топнул подошвой, перенося вес тела на одну ногу — нет, держится крепко.

Макота с Дерюжкой догнали его, и все трое присели у рваного края. Дерюжка, нагнувшись посильнее, отшатнулся.

— Ой, чего это оно? Как-то прям шибает оттуда!

— Заткнись, молодой, — буркнул атаман. Он тоже ощутил тяжесть, исходящую из провала, и подался назад. — Муторно мне как-то, неспокойно… Однако ждать нельзя, шакаленок, небось, уже внутрь пролез.

— Давай, Малик, давай, — засуетился Дерюжка, — не хозяину же первому туда соваться, вон какое место недоброе, прямо сказать, страшное, аж в башке все узлом завязалось… А-а!!!

Макота ухватил Дерюгу за ворот и смахнул молодого в дыру. Тот только и успел, что дрыгнуть конечностями в тщетной попытке зацепиться за край. Что-то хрустнуло, раздался длинный тягучий треск, крик оборвался, из дыры вырвались клубы дыма. Зеленоватые, подсвеченные снизу разноцветными вспышками. Поверхность под ногами Макоты едва заметно содрогнулась, но энергион был огромен, и даже такое легкое сотрясение отдалось гулом в скалах, между которыми он повис. Атаману показалось — не только чудовищное сооружение под ногами, но весь мир тяжело вздохнул, или даже так: на долю секунды мир исчез и потом возник снова.

Если бы Макота верил в Бога, то решил бы: сейчас Создатель моргнул… и на короткое мгновение потерял сотворенный им мир из виду. И в это мгновение мир стал другим.

Туран будто наткнулся на невидимую стену. Болезненные спазмы усилились — энергион противился чужакам, выталкивал из себя. Мозг словно мелко дрожал в черепе; Макс застонала и сползла по выгнутой стене, Ставро зашатался, огонь его фонарика заплясал вокруг. Белорус, стоящий на четвереньках с опущенной головой, раскачивался и подвывал сквозь стиснутые зубы — будто бодал невидимую стену. Туран, стиснув зубы и выронив винчестер, обхватил голову руками. Шагнул к Ставридесу. Все поплыло… А потом что-то изменилось вокруг, и пол дрогнул под ногами.

И тут же давление на мозг исчезло — разом, рывком. Изменение оказалось настолько резким, что Белорус качнулся вперед, потерял равновесие и рухнул носом в пол. Мембрана, затянувшая проход перед рыжим бродягой, пропала — мгновенно втянулась в стены. Ставридес выронил фонарик, но темнота не наступила — на стенах появились ровные ряды светящихся кругов размером с кулак. Впереди открылся длинный коридор, через несколько десятков шагов он заканчивался проемом, за которым угадывалось обширное пространство.