В начале 1984 года меня вызвали в каюту Эйса.

— Знаешь, что было моей головной болью во Втором флоте? — спросил он.

— Приезжие конгрессмены?

— Не строй из себя умника, Дик. Я говорю о настоящей причине для головной боли.

— Нет, сэр.

— Хорошо я тебе расскажу. Дело в том, что военно-морской флот, как институт, настолько сосредоточен на советской угрозе, что мы не тратим ни времени, ни сил на борьбу с другими, возможно, не менее опасными потенциальными противниками.

Я молча кивнул. Я не зря был командиром Шестого отряда SEAL последние три года.

— Терроризм.

— Умница.

Он побарабанил костяшками пальцев по столу.

— Мы военно-морской флот мирного времени, Дик, и мы думаем как военно-морской флот мирного времени. Это создает определенные обязательства, когда речь заходит о борьбе с терроризмом. Немцы, итальянцы, французы, британцы — все они ежедневно имеют дело с терроризмом. Британский флот изучает не только советскую угрозу, но и угрозу ИРА. Французы должны беспокоиться о баскских террористах и «Прямом действии». Немцы — «Роте Армее Фракцион» и Баадер-Мейнхоф. Итальянцы? «Красные бригады». А мы пока просто беспечно идем вперед. А потом вдруг все это дерьмо попадает в вентилятор — какой-то мудак взрывает посольство в Бейруте, или мы получаем разведданные, что иранцы собираются атаковать Шестой флот с помощью дронов-камикадзе или дистанционно управляемых катеров, и мы начинаем беситься, потому что мы не готовы.

— Ну, адмирал, — сказал я, — одна из самых больших проблем, с которой я столкнулся в Шестом отряде, заключалась в том, чтобы убедить чертову командную цепочку, что антитеррор — это то, что нужно флоту.

— Какова обычная реакция?

— Много дыма и зеркал. Большинство командиров было больше озабочены тем, как я играю на их территории, чем тем, взорвет ли их штаб-квартиру какой-нибудь тряпкоголовый. Это было так же плохо, как во Вьетнаме. Знаешь, я и мой взвод появлялись в каком-нибудь лагере спецназа в глуши, и этот чертов командир начинал жаловаться на то, что мы едим его пайки, пользуемся его питьевой водой и не дай Бог, если нам понадобятся пули и гранаты.

— Это было похоже на: «Мы точно сражаемся с одним врагом?»

— Точно.

На лице Эйса появилась кривая усмешка.

— Это как раз проблема.

Он встал и начал расхаживать по комнате.

— Система, — сказал он, — имеет тенденцию становится статичной, неподвижной, негибкой. Это опасно. Мы, как командиры, склонны реагировать, а не инициировать. Это тоже опасно. Почему опасно? Потому что эти условия ведут к самоуспокоенности. А самодовольство — это самый страшный враг, который только может быть у военных.