От нежданного приветствия и громового баса я вздрогнул.

— Федя, выйди, нам одним поговорить надо.

Федька вышел.

— Правильно, лишние уши нам ни к чему. Плохие ноне дороги, однако — еле добрался.

— Это же какая нужда привела тебя в мой дом?

— Не сам, по велению настоятеля.

— Внимательно слушаю.

— Гость тайный в монастырь прибыл, в городе появляться не хочет, — понизив голос, сообщил монах. — Оба — и настоятель и гость — с тобой встретиться хотят.

— Что, прямо сейчас?

— Велено не мешкать.

— Ах ты, господи! Да ведь на дороге лошадь по брюхо увязнет!

— Мне велели — я передал, а ты услышал. Решай сам. А я в Никольский собор пойду.

— Может, перекусишь?

— Пост! — рыкнул монах.

Ему бы с таким басом в хоре церковном петь, а не по дорогам грязь месить.

Монах поклонился, осенил меня крестом и вышел. Федька проводил его до ворот. Я вышел на крыльцо: — Федя, запрягай!

— Куда ж тут ехать? Коня только запаришь!

— Я недалеко.

Федька пошел на конюшню, я же стал собираться в Спасо-Прилуцкий монастырь. Оделся скромно, в темное, однако же саблю к поясу прицепил и пистолет за ремень сунул.

В городе улицы были частично вымощены дубовыми плашками, потому ехать по ним мне не составило труда, а вот как только я выехал за городские ворота, так и остановился в задумчивости. На дороге была грязь — жидкая, перемешанная множеством ног и копыт тех бедолаг, которым попасть в город нужно было просто позарез.