Под руководством академика А.Д.Сперанского он готовил докторскую диссертацию. В начале 30х годов он дважды был в научной командировке в Берлине. Во время войны профессор Шац совмещал заведование кафедрой с работой в эвакогоспитале «голова», № 3 – 149, который разместили в терапевтическом корпусе областной больницы («водолечебницы», так при строительстве здания в 30х годах его называли). И все, кто работал с Моисеем Вольфовичем, вспоминали его часто и с глубокой благодарностью, чего нельзя сказать о вышестоящих организациях. Профессор Шац в 1945 году был вынужден уйти с кафедры под надуманным предлогом. Ему просто не дали возможности закончить докторскую диссертацию, отказав в творческой командировке в Москву. Он перешел в противотуберкулезный диспансер, где, кстати, сумел сделать очень много для организации помощи самому тяжелому контингенту больных.

С 1945 года кафедрой госпитальной хирургии снова заведовал вернувшийся в Пермь профессор В.Н.Парин, но продолжалось это недолго. В 1947 году после ареста В.В.Парина он умер скоропостижно от обширного инфаркта. После его смерти был период «смутного времени», а потом объявлен конкурс, и заведующим был избран профессор Семен Юлианович Минкин.

С.Ю.Минкин родился в 1899 году в Батуми в семье бухгалтера, окончил там гимназию, затем медицинский институт в Харькове. Работал в научно-исследовательском институте, степень кандидата меднаук ему была присвоена по совокупности работ. В 1937 году он поступил в докторантуру при кафедре, руководимой профессором Владимиром Николаевичем Шамовым, в 1939 г. успешно защитил докторскую диссертацию на тему: «Структурные изменения головного мозга после ранения» и по ходатайству профессора Шамова был вслед за ним переведен в Ленинградскую Военно-медицинскую академию на кафедру факультетской хирургии в качестве доцента, а затем – второго профессора. Он рассказывал, какое впечатление произвело на него знакомство с корифеями, по книгам которых он учился. Вскоре началась война, ему пришлось побывать на театре военных действий и прифронтовых госпиталях, а затем вместе с академией в эвакуации в Самарканде. После снятия блокады и возвращения Академии в Ленинград С.Ю. продолжал работу на кафедре. Главные научные интересы его сосредоточились на нейрохирургии. Совместно с академиком В.Н.Шамовым он пишет главу по хирургии периферического отдела вегетативной нервной системы в «Руководстве по частной хирургии» под редакцией А.А.Вишневского. Интерес к этой проблеме возник значительно раньше. С.Ю.рассказывал, как он поступал в докторантуру в Харькове.

В начале советской власти правительство решило положить врачам символическую зарплату, под девизом: «народ их прокормит». Этот лозунг приписывают Луначарскому (не имевшему к медицине отношения), Семашко (медицинскому наркому) и, наконец, самому Сталину (что не в его стиле). Так или иначе, а удвоение зарплаты за каждого докторанта было существенным фактором для заведующего кафедрой. На два места было 12 претендентов. Доктору М.М. Левину, который подал реферат об осложнениях резекции желудка, сказали:

– Молодой человек! Это что за операция? Кто и когда ее будет делать? А вы о каких-то осложнениях! – и «не сочли», хотя в 1938 году в московском издательстве «Медицина» вышла его монография «Заболевания желудка, оперированного по поводу язвы». Книга профессора Левина о результатах резекций желудка была переиздана позже и стала настольной книгой практических хирургов.

Реферат Семена Юлиановича касался изменений секреции внутримозговой жидкости (ликвора) под влиянием лекарств у больного с ликворным свищом после огнестрельного ранения головы. Его и взяли. Не удивительно, что одной из первых задач в Перми С.Ю. посчитал становление нейрохирургической службы. До этого времени в городе выполняли операции на головном и спинном мозгу, но это происходило эпизодически. С.Ю. удалось организовать первое в крае отделение нейрохирургии. Переезд в Пермь шеф официально обосновывал здоровьем детей, которые плохо переносили ленинградский климат. Как мы позднее поняли, причина была в развертывании очередной кампании против «космополитов».

Когда в 1947году С.Ю. приехал в Пермь посмотреть осиротевшую кафедру, ему сказали в «святая святых» – Горкоме партии, что разрешают распорядиться кадрами по его усмотрению. Подход по тем временам совершенно исключительный, если принять во внимание исторический момент (1948 год – начало борьбы с «безродными космополитами», т.е. лицами с неславянскими фамилиями и «делом врачей» в конце), а также его «инвалидность по пятому пункту» (национальность в паспорте). Он и распорядился. Перевел с повышением неподходящих и взял молодежь, какую счел перспективной.

Клиника и в материальном плане была не в лучшем состоянии. Даже автоклав почти не работал. Со словами: «Тамаре Давыдовне (жене) не говорите», С.Ю. достал из ящика стола три тысячи (по свидетельству старшей операционной сестры) и распорядился купить новый автоклав. Деньги, полученные официально за консультации в медицинских учреждениях города, т.е. сверх семейного бюджета, мы называли «подкожными». «Благодарностей» от больных в те времена в Перми не брали. За точность этого заявления ручаюсь. К нашему приходу работа в клинике уже наладилась, коллектив сложился, обстановка была стабильной.

В клинику я пришла 31го августа 1947 года, чтобы узнать, куда мне явиться первого сентября. В отделении никого не было, все были в операционной. Я тихонько пробралась туда и увидела С.Ю. у операционного стола, а вокруг не только хирургов, но и терапевтов с профессором П.А. Ясницким во главе. Все смотрели на громадную печень в операционной ране. Она была черного цвета, а из брюшной полости текла грязного оттенка жидкость. Среднего возраста врач рядом со мной негромко сказал:

– А я знаю, что с ней. Это же главный бухгалтер онкодиспансера. Два года назад я удалял у нее бородавку на пятке. Это меланома.

Так, накануне субординатуры я познакомилась с одной из самых коварных и злокачественных опухолей и с Юрием Львовичем Дьячковым, замечательным хирургом и врачом.

1 сентября 1952 года 10 свежеиспеченных субординаторов явились на линейку для прохождения службы. И первое, что мы услышали – объявление: наша институтская клиника переходит в ведение только что созданного Облздравотдела, и теперь в ней под началом нового главного врача образуется хирургическое отделение Областной больницы с новым зав. отделением и т.д. По молодости лет и воспитанию («партия сказала – комсомол ответил: есть!») мы не поняли, какие последствия ждут нас всех при двойном подчинении. Зато хорошо понял заведующий кафедрой профессор Минкин. И пока он был жив, в клинике вспоминали, где кто работает, только тогда, когда шли за зарплатой или платили профсоюзные взносы. Шеф сумел поставить дело так, что коллектив остался абсолютно монолитным. А этот коллектив заслуживает особого внимания – именно ему мы обязаны всем, что получили и сумели использовать в работе и преподавании. Естественно, что ведущая роль в любом деле принадлежит его руководителю.

Нас – шестикурсников, будущих хирургов – курировал доцент Захар Семенович Ваврешук. Человек он был с виду строгий и ругал нас нещадно по любому поводу, особенно за вечный вопрос – истории болезни. Но попробовал бы кто-нибудь задеть нас со стороны! Только потом мы поняли, как нам повезло. Все силы З.С. прилагал для обеспечения нашего воспитания и обучения.

Учебный план наш был очень простым и рациональным. Мы парами должны были работать в чистом и гнойном отделениях, травматологии и поликлинике. Дежурить должны были 4 раза в месяц, но обычно получалось чаще. На все консультации в стационаре и поликлинике нас брали с собой. Еще студентами мы были приняты в коллектив целиком со всеми потрохами. З.С. мы поначалу побаивались. Ругал он нас часто. Мне, к примеру, за недоделки сестры, за которой я не проследила, попало таким образом:

– Людмила Федоровна! Вы встали на скользкий путь! Из вас выйдет такой же верхогляд, как Егоров!

Знал бы З.С., что мы смотрели на ассистента Дмитрия Ивановича Егорова как на недосягаемый образец врача и хирурга. Таким выговором можно было гордиться. А скоро стало звучать :

– Ты что же это? Мы на тебя смотрим как на будущего нашего врача, а ты ….

Обиды на наставников мы не держали, может, огорчались своей бестолковостью. Иногда были и смешные моменты. В моей истории болезни З.С. подчеркнул красным карандашом и поставил букву «Т» в слове «одышка». Я хотела было сообщить, что у меня золотая медаль, да вовремя прикусила язык. Могли не понять. Рано было огрызаться. Мы скоро сообразили, какой наш Ваврешук хороший человек, как он любит свою работу и заботится о нас и делает это с удовольствием. Уже через месяц нас стали понемногу и постепенно обучать специальности. Сначала – вязать узлы, потом делать разрезы, следом – зашивать рану. Еще через месяц мы начали выполнять простые операции. Очень много нам давали дежурства, где на нас лежала вся бумажная работа, а вскоре и обработки ран, вскрытие гнойников, перевязки. Особой статьей было вправление вывихов и переломов и наложение гипсовых повязок. В отделении была гипсовый техник Евдокия Михайловна, наш главный учитель в неотложной травматологии. Верхом искусства была кокситная повязка, которая выполнялась на специальном столе. Теперь изменились методики лечения , кокситы давно не накладывают, но в то время это был главный способ лечения переломов бедра.

Мы чувствовали себя нужными. Вместо двух врачей на дежурстве с нами было уже четверо. Оперировали не с сестрой, а с помощником. Было кому записать новую историю, перелить кровь, сделать перевязку. А у врачей появился институт наставничества. Они готовили помощников себе, воспитывали смену, и это никого не смущало. Наоборот, они гордились нашим продвижением в овладении специальностью. Через два месяца мы начали выполнять аппендектомии и грыжесечения, а мне первой операцией досталась «секция альта» ( эпицистостомия). Следом пошли ампутации, лапаротомии, ушивание прободной язвы. И постоянные ассистенции на всех операциях настоящим мастерам: Д.И.Егорову, Р.М.Араслановой, Ю.Л.Дьячкову, Т.Ф.Томсон (заведующей отделением), Г.Ф.Маргаритовой, проф. М.С.Знаменскому. А помогать нам позволяли только ассистентам или асам. Систематически с нами проводили семинары, где спрашивали самым строгим образом. Читать приходилось монографии, которые только начали издавать после войны, и периодику. За этим присматривал Семен Юлианович. Он и приучил нас читать иностранную литературу.

Шестикурсников в клинике было всего 10 человек в первом семестре, потом прибавились еще 4, проходивших вначале обучение в Березниковской больнице. Меня поставили в пару с Володей Голдобиным на весь шестой курс, а друзьями мы остались на всю жизнь. В каждом отделении и в поликлинике мы отработали по два месяца. Началась моя деятельность с гнойного отделения. Его курировал ассистент Д.И. Егоров. Я обратилась к нему с просьбой: