– Люблю.

– Это не любовь. Ты просто смирилась со своей участью и поддалась.

– О чём ты?

– Может, пожалела, и тебе показалось, что ты его любишь?

Линда распахнула глаза.

– Ты, будто читаешь моё прошлое. Это невозможно.

– Я многое могу, – его руки уже сжимали грудь, а длинные пальцы нашли напряжённые соски под тонкой тканью и начали их тереть.

– Я не шлюха.

– Знаю.

– Оставь меня в покое.

– Нет, сегодня ты станешь моей.

– Не надо…

Но он не слушал, снимая с неё платье, опуская на талию, яростно лаская грудь. Следующим его жестом стал рывок на себя, прижимая к возбуждённым чреслам. Линда почувствовала упругий член, упирающийся в матку, в которой сладко заныло, а вскоре от платья не осталось и следа. Ласки стали огненными, яростными. Он уже стоял на коленях у её ног, а горячий язык ласкал зовущую плоть. Руки девушки путались его мягких волосах, а с губ срывались глубокие стоны. Шелохим схватил её, и внёс в столовую, сбросил одной рукой часть тарелок с края стола и, уложив спиной, развёл ноги.

Линда познала с Мирославом страсть и огонь, но это безумие было нечто иным, совершенно не поддающееся никакому объяснению. Тело не просто горело, оно пылало и жаждало этого слияния. Больше. Глубже. Сильнее.

– Да!

Он вошёл резким толчком, ещё толчок, ещё и ещё. Нежности не было. Огнище, переходящее в вулкан.

– А – а – а! Дa!

– Знаю, девочка, знаю… да, да, да.

Они взорвались вместе, и когда Линда окончательно осознала, что произошло, разревелась.

Шелохим, не надевая халата, снова взял её на руки и понёс в спальню.