Красавица, нечего сказать…

— На от, выпей, — парень протянул флягу. — Чай это с малинкой. Быстро согреет.

— Спасибо.

Выпила.

Чай и вправду хороший, духмяный, и тепло от него по всему телу разлилось-расплылось…

— А ты тут…

— Дежурю, — сказал он. — Ловлю тех, кому плохо становится. Еще Весь есть, но он отошел… вернется скоро. А ты…

— Зослава, можно Зося. Меня все так называют.

— Я — Арей.

И замолчал настороженно.

— Красивое имя… нездешнее…

— Азарское…

А теперь понятно, отчего молчит. Небось, после войны азаров туточки крепко не любят, и ему доставалося…

— Не больно-то ты на азарина похожий.

— В отца пошел, — сказал сухо, зло даже. И голову вскинул. А я себя укорила: негоже так с человеком говорить. Он-то мне помог, усадил, чаем напоил.

— Арей… а с чего это я тут вдруг… — Поглядела на свои руки и подивилась, до чего страшными сделались они, не белые — серые, а ногти и вовсе посинели, будто у мертвяка. — Ох ты ж, Божиня…

— Пройдет. — Арей присел рядышком и, руку взяв, тереть принялся. — Это комната такая, силы тянет, что магические, что живые. Видела, каким камнем обложена?

Мне было неловко, хотя ж ничего-то дурного он не делал.

— Погоди, их размять надо, а то видишь какие пальцы? Если размять хорошенько, то потом набегаешься по целителям. Белынь-камень на проклятом острове добывают… там, говорят, ничего живого нет, да и неживого. И люди там тают быстро, оттого и ссылают на тот остров самых страшных лиходеев, какие только есть. А глядят за ними маги-отступники. Им-то за год, на острове проведенный, все грехи прощаются… только тот год редко кто выдерживал.

Он говорил тихо, а в глаза отчего-то не глядел.