Утром после вечерних торжеств я застал его умытым и чисто выбритым — он вчера свою мерку тоже не превысил.
— Слушай меня внимательно, Александр Александрович! — начал я без предисловий. Есть на белом свете такая пуля — ПЗ. Пуля зажигательная. Калибр у неё винтовочный, то есть для снаряжания патронов ШКАСа пригодный.
А еще живёт в городе Ленинграде матрос срочной службы, фамилии которого я, хоть убей, не помню. Зато знаю о нём в точности, что службу он проходит в научно-исследовательском институте, связанном с морской артиллерией. Причем, не на посылках служит, а научным работником. Так вот, лети, сокол ясный, в город на Неве быстрее собственного визга. Забирай оттуда этого матроса и в срочном порядке вези на патронный завод. Нужно, чтобы муж сей достойный научил заводчан снаряжать пули ПЗ не зажигательной смесью, а взрывчаткой, которую недавно изобрёл. Названия её я тоже не помню — там какие-то буковки и циферки непонятные. И не две-три, а чуток поболее.
Если быстро управишься и всё, что при этом узнаешь, доложишь по команде — будет тебе от начальства великое одобрение. А уж как оно выразится — того не ведаю. Потому что на обороноспособности страны деяние твоё скажется ух как благотворно.
Майор слушал и делал пометки в блокноте. Он ведь умный человек.
— Так вот, новых патронов поскорее отправь сюда на адрес местного аэроклуба — я там школу воздушной стрельбы планирую организовать.
Счастье — это когда тебя понимают. Александр Александрович только и спросил у меня, почему же я раньше ему ничего про это не сказал.
— Так я и не помнил, пока не увидел, как ты на спиртовке чай кипятишь. В тех белых кубиках содержится уротропин, из которого этот матрос умеет делать гексоген. Из него он свою взрывчатку и бодяжит. Ну, давай, не теряй времени. Отечество в опасности.
Расставшись с товарищем Бойко, я помчался в аэроклуб. Тут в это время было не вполне ясное состояние — доучивали ранее набранных курсантов, но нового набора не проводили. Инструкторы просились на фронт, персонал нервничал, а начальство ожидало распоряжений. Собственно, начальнику аэроклуба я и представился — он, как оказалось, был уведомлён о моём направлении сюда.
Хотя бумаги, полученные им не страдали точностью формулировок, но общее настроение в них давало понять, что приедет капитан Субботин и уж он тут всем задаст жару. Однако, непонятно — инспектор или будущий начальник.
Так что мне показали всё — в принципе, хозяйство оказалось в порядке, а придираться к недостаткам я не стал — ну не бывает, чтобы без них. Мне снова здорово повезло, потому что человек, способный везти воз административной и организационной работы был на своём месте. Мне же следовало уделить внимание учебной деятельности. Потом я поделился своими планами, заодно разъяснив суть полученных им указаний.
Не было смысла разрушать созданную структуру. Я ведь хорошо знаю, как устроен аэроклуб — так что лучше просто воспользоваться готовым. Ну и главное — неизбежное в таких случаях оформление документов и решение кадровых вопросов будет производиться человеком искушённым. Словом, приняли меня на преподавательскую должность. Потом я долго сидел, составляя планы занятий. Сочинял требования к будущим ученикам, описывал и вырисовывал учебные пособия — а что вы думали? Почесал языком у доски, вывез курсанта в полёт — и всё? Впрочем, может быть у тех, кто многие годы ведёт один и тот же предмет, и так. Но у меня-то это в первый раз. Имею ввиду — официально.
Так и прошел день.
Новое появление моё на заводе уже в официальном качестве, никакого восторга ни у кого не вызвало. Вот, представьте себе — во всю идет производство штурмовиков Ил-2. Выпускаются ДБ-3 (они же Ил-4). В это же самое время по заводу снуют представители КБ Ермолаева — идёт то ли доводка, то ли переделка Ер-2. Всё это — крупные машины, приёмкой которых руководит мой позавчерашний знакомец. И производятся они крупными партиями.
И тут, в довесок к царящему на заводе напряжению, спускается задание на освоение какой-то мелочи, на которую нет не только решения о принятии на вооружение, но даже сколько-нибудь внятной конструкторской документации.
С другой стороны здесь заняты постройкой бомбардировщиков, что предполагает наличие на заводе крылатого металла. Это может нам очень сильно поспособствовать. И ожидать особого внимания руководства к разного рода нестандартным действиям с не совсем профильной мелочёвкой не стоит, что несколько развязывает мне руки.
Ритуал представления меня заводскому начальству ничем примечательным отмечен не был, а потом состоялась и встреча с Александром Сергеевичем Москалёвым прямо в ангаре около наших машин — его КБ в этот момент так и оставалось не слишком загруженным заказами.
— Как называется эта машина? — спросил я, подойдя к аппарату с расположенными на одной высоте двигателями и выступающим вверх фонарём.
— САМ-13бис, — ответил конструктор. — Но это пока только модель. Она никаких испытаний не проходила.
— Пусть её заправят и зарядят пулемёты, — улыбнулся я. — Сейчас и проведём всё, что положено.