Слова теснятся в моей голове, она вот-вот треснет. Я будто прирос к полу. У меня даже нет сил броситься на самозванца, который прощается и уходит, засунув руки в карманы. Свободный. С моим паспортом. Моей квартирой. Моей женой. Все плывет перед глазами, я цепляюсь за стол, чтобы не упасть. Все уже забыли обо мне. Моя жалоба исчезла с экрана компьютера. Стерта.
— Вам нехорошо, месье? Может, присядете?
Это клетчатый толстяк дотронулся сзади до моего локтя с искренним беспокойством. Со своего места он вряд ли что-нибудь понял в разыгравшейся сцене. Но он чувствует, что я ни в чем не виноват, что я такой же, как и он, потерпевший. Потому и поставил себя на мое место: ему в конце концов тоже заявят, говорит он мне, понизив голос, что обокравшие его малолетки ни при чем, нечего было провоцировать их бумажником.
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
Я с трудом выговариваю, что хотел бы позвонить. Он протягивает мне свой мобильник. Только один человек способен прекратить этот кошмар, но вдруг и она меня не узнает? В самом абсурдном поведении окружающих появляется некая логика, если оно повторяется. Все утверждают, что я — не я, от кого же мне теперь защищаться, кому доказывать? Эта мысль уже точит меня, разъедает, разлагает… Сколько времени можно прожить, ни для кого не существуя?
Я начинаю набирать номер, но не могу вспомнить последние четыре цифры. Нахожу в кармане карточку. С жутким чувством, что, если сотрется моя память, все вернется в свою колею.
Такси останавливается у тротуара. Открывается пассажирская дверца, я сажусь.
— Неприятности? — спрашивает Мюриэль, кивая на полицейский участок.
Я хотел подождать ее внутри, чтобы она могла дать показания, но меня форменным образом вытолкали за дверь, посоветовав на прощание подлечиться. Минут десять я проторчал возле знака, запрещающего стоянку. Никто не обращал на меня внимания, только какой-то парень попросил прикурить. Я рылся для виду в карманах, когда подъехало такси.
— Что случилось, Мартин?
Я качаю головой и кусаю губы, сдерживая слезы. С тротуара раздается свисток. Ей машут: проезжайте. Метров через сто она спрашивает, куда ехать.
— Послушайте, только не думайте, будто вы обязаны… Со мной произошло нечто ужасное, вот я и цепляюсь за вас, мне очень жаль, но… Я совершенно один. История просто невероятная, меня никто не слушает…
— Сейчас, я только счетчик включу. Так что у вас за проблема?
Я набираю в грудь побольше воздуха и в общих чертах рассказываю ей обо всем, что со мной произошло с тех пор, как она высадила меня у моего подъезда. Нам сигналят сзади. На светофоре давно загорелся зеленый, она трогает с места и паркуется у тротуара за перекрестком.
— Постойте, Мартин. Значит, этот тип говорит, что он — вы, у него документы на ваше имя и с ним живет ваша жена.
— Да, — киваю я с надеждой: тон у нее такой энергичный, что кажется, вот сейчас последует какое-то чудесное объяснение всему.
— И никто в вашем доме вас не узнает.
— Именно.
Она отворачивается, постукивает ногтем по рулю и добавляет совсем тихо, глядя в ветровое стекло:
— И вы пробыли трое суток в коме после удара головой.