О Тузенбахе писали:
«Никогда, может быть, первый герой Художественного театра и первый герой симпатий и восторгов театральной публики г. Качалов не был так художественно закончен и так глубоко лиричен…» (Н. Эфрос. «Солнце России»)
Или еще:
«Г. Качалов дает в высшей степени художественную фигуру, отделанную до мельчайших деталей, вплоть до дерганья головой несколько вбок и чуть-чуть заметного заикания». (Авель. «Родная земля»).
О его Бароне «На дне» М. Горький говорил:
— Ничего подобного я не писал. Это гораздо больше. Я об этом и не мечтал. Я думал, что это «никакая роль». Качалов ее выдвинул, и развил, и объяснил великолепно.
«Это был шедевр, блестящий шедевр», — писали газеты.
«Барон в олицетворении г. Качалова — сценический шедевр…» («Одесский листок»).
О Пете Трофимове из «Вишневого сада»:
«И снова удивителен «вечно неузнаваемый» Качалов…» «Единственный театр, понявший душу, сущность Чехова… И Качалов — блистательный выразитель этой чеховской сущности»…
И вдруг — «Бранд» Г. Ибсена — героический образ, бунтарь.
«Качалов имел успех, редкий и в Художественном театре. Качалов в Бранде велик».
«С редкой проникновенностью, граничащей с гениальностью, играет он эту роль…»
Об Иваре Карено из пьесы Кнута Гамсуна «У врат царства» писали:
«Героем, великим человеком с гениальной мыслью и стальной волей, когда нужно отстаивать свою правду, — таким сыграл его Качалов». («Русские ведомости»).
О его Пер Басте («У жизни в лапах» К. Гамсуна):
«Господи, Боже мой, сколько обаяния отпущено природой Качалову!..» «Он играл увлекательно, живописно, театрально и эффектно, как и подобает играть в день ретеатрализации театра…» «Особенно радовал найденный им экзотизм, театральное хладнокровие — почти хладнокровие кинематографических американцев…»
О «Юлии Цезаре»:
«Художественной победой надо считать исполнение г. Качаловым роли Цезаря…»
Вл. И. Немирович-Данченко говорил потом, что он просто