— Нет, он всю войну был здоров!
— А как Сталин вел себя в первые дни войны? Говорят, он очень растерялся.
— Почему? Кто это знает?
— Я читал у Жукова, у Кузнецова, у Штеменко.
— Он не растерялся, а сомневался. Он не хотел верить, что это большая война. Думал: может быть, это маневр, провокация, может быть, Гитлер предъявит ультиматум, потом пойдет на переговоры со своими условиями.
— То есть как сейчас Китай начал агрессию против Вьетнама?
— Да, именно так!..
— Но что-то он долго пребывал в сомнениях, почти две недели… и двадцать седьмого июня уже взяли Минск, а он выступил только третьего июля… Где у него находился кабинет? В метро «Кировская»?
— Да, там был штаб. А потом сделали бомбоубежище в Кремле, под его домом, где был сквер. Там мы и работали…»
«Встретились с Лазарем Моисеевичем в столовой.
— Хочу с вами попрощаться, — сказал он. — Уезжаю в Москву. Скоро День железнодорожника, меня в этот день всегда поздравляют. Ведь я во время войны руководил всем железнодорожным транспортом».
С.Т. Рихтер
Однажды мы с Игорем Квашой пришли к Виталию Яковлевичу Виленкину на день рождения и встретили там Святослава Теофиловича Рихтера. Произошла очень занятная беседа. Мне надо было идти на спектакль «Мы, нижеподписавшиеся». Святослав Теофилович спрашивает:
— С кем и зачем подписавшиеся?
— Да вот мы вместе с Калягиным. Он играл по телевидению тетку Чарлея. Вы его не видели?
— Нет, я не хочу заболеть раком и не смотрю совершенно телевизор. А это кто — Конягин или, я ошибаюсь, Конякин — новый артист у вас?
— Да, он пришел в МХАТ вместе с Ефремовым.
— А-а… Виталий Яковлевич, это тот Ефремов, который уснул у вас тут за столом? Разве он работает еще в МХАТе?
Тут Кваша не выдержал:
— Влад, ты что, не видишь, что Святослав Теофилович разыгрывает нас, шутит?..