Вскоре вернулись Бор и Уран. Все поужинали, каждому досталось по жёлтому пакету вкуснятины. Медянка смаковала каждую мармеладку, а вот Вольф ел без аппетита и даже, кажется, через силу. Его лихорадило. Похоже, Эфирка не ошиблась и червяк был ядовитым. Плохо.

Все, конечно, были озабочены состоянием Вольфа, но тот будто не замечал. И не считал, что что-то не так.

В любом случае, поделать ничего было нельзя и все просто легли спать. Медянке выдали небольшой коврик, скатанный в рулон. У остальных были такие же. Все расстелили коврики головой к стенкам, ногами в центр и легли спать.

В самом помещении тем временем стемнело. Медянка не знала, почему и как это вообще устроено.

— Мы думаем, там небо… — Шёпотом объяснила Эфирка, указывая в потолок над Провалом, где клубился дым. — Мы его не видим из-за плотных облаков, но свет-то от него зависит. От солнца.

— Думаете, там солнце?

— Почему нет?

Медянка не знала, да и не очень-то важно это было. Все улеглись спать, стало тихо. Она вдруг поняла, что днём не было настолько тихо. Днём дул ветер. Этого было достаточно, чтобы всё вокруг шумело и шуршало. А сейчас всё стихло. С одной стороны это хорошо, сразу будет слышно, если появятся черви и попытаются выгрызть проход. С другой — стал слышен каждый звук в палатке. Любой вздох, любое движение. Правда, вскоре захрапел Бор и кроме храпа ничего больше слышно не стало.

А вот Вольф, кажется, почти не дышал. Медянка засыпала, сжимая в руке свою рыбу и стараясь не думать о том, что может случится за ночь, если Вольфа действительно отравили.

Однако утром он был живым. Но вот здоровьем похвастаться не мог. Его лихорадило и он находился в забытьи.

Все вылезли из палатки и собрались в кучу. Стали решать, что делать. Теперь, когда Вольф отключился, командовать стали Ртуть и Бор, и даже почти не спорили, кого слушать. Медянка тоже молчала. Что делать, в общем-то, всем было понятно. Найти еду. Попробовать найти лекарства. Нужно вылечить Вольфа и продолжать искать выход.

Доску Вольфа забрала Ртуть. Бор не спорил, но видимо, лишь оттого, что всё равно не жаждал на ней летать. И все разбрелись по помещению. Эфирка пошла с Медянкой. Она очень волновалась за Вольфа, видно было невооружённым глазом.

— Что с нами будет, если он умрёт? — Спросила Эфирка вслух, когда они отошли от лагеря.

— Ну… тогда, наверное, Ртуть и Бор передерутся за главенство и сваляться в Провал, и главным станет Уран. И выведет нас… куда там нам нужно попасть.

— С юмором у тебя не очень. — Кисло поморщилась Эфирка.

Медянка промолчала и не сказала о том, что это был вовсе не юмор, а трезвый расчёт. Она, кажется, умела думать на трезвую голову. Да, она почему-то очень сильно переживала за Вольфа, сама не знала, почему, но могла эти переживания отключать хотя бы на время. Правда, они возвращались. И становилось только хуже. Память то и дело подкидывала картину Вольфа без сознания и у Медянки каждый раз сердце сжималось.

Хорошо, что было какое-никакое занятие. Поиски.

Они дошли до очередной машины, но эта по сравнению с прочими была прямо огромной. Даже машиной не назовёшь, скорее, платформа. Несколько уровней, куча лестниц и переходов, в центре несколько огромных котлов с крышками, какие-то воронки для сыпучих предметов, какие-то валики, между которыми можно прокатывать что-то плоское.

— А вы не пробовали что-нибудь здесь включать? — Спросила Медянка, разглядывая платформу.

— Пробовали, конечно. — Эфирка равнодушно пожала плечами. — Ничего не включается. Нет энергии. Здесь всё обесточено.