Мы подожжем каждый этаж, каждую комнату, если возможно, чтобы убедиться, что Клермонт сгорит дотла. Гат в подвале, я на первом этаже, Джонни на втором и Миррен на третьем.

— Пожарная охрана прибыла слишком поздно, — бормочет Миррен.

— Две пожарных охраны, — поправляет Джонни. — Из Винъярда и Вудс-Хоула.

— На то мы и рассчитывали, — осеняет меня.

— Мы планировали позвать на помощь, — говорит брат. — Естественно, или это походило бы на умышленный поджог. Мы собирались сказать, что были в Каддлдауне, смотрели фильм. Ты же знаешь, дом окружен деревьями. Другие здания не видно, если не смотришь с крыши. Это было бы логичным оправданием, почему никто не вызвал пожарных.

— По большей части охрана состоит из добровольцев, — говорит Гат. — Никто ни о чем не подозревал. Старый деревянный дом. Труха.

— Даже если бы дедушка и тетушки подозревали нас, а мне кажется, так и было, они бы никогда не подали на нас в суд, — добавляет Джонни. — На это мы и делали ставку.

Конечно, не подали бы.

Здесь нет уголовников.

Нет наркоманов.

Нет неудачников.

Я чувствую трепет от того, что мы натворили. Что я натворила.

Мое полное имя Каденс Синклер Истман, и, вопреки ожиданиям прекрасной семьи, которая меня выпестовала, я — поджигательница.

Мечтательница, героиня, мятежница.

Из тех людей, что меняют историю.

Уголовница.

Но если я уголовница, считаюсь ли я наркоманкой? И соответственно, неудачницей?

Мой разум перебирает игру смыслов, как всегда. Здесь, с Лжецами, я наконец могу увидеть правду.

— Мы сделали так, чтобы это случилось, — говорю я.

— Смотря что ты подразумеваешь под «этим», — говорит Миррен.