— Нет, мэм. К сожалению, нет. Я хотел как можно скорее поставить вас в известность. В Круглой башне как раз собирается следственная группа. Будут вести расследование.
Ей приготовили джин с “Дюбонне”, джина не пожалели, и коктейль получился крепким. Она скучала по Филипу. Он бы сейчас отпустил грубую шутку, рассмешил бы ее, он догадался бы, как ей грустно, и утешил бы ее.
Не то чтобы прислуге не было дела до ее настроения — или леди Кэролайн Кэдуолладер, которая в тот день исполняла обязанности фрейлины и сочувственно выслушала рассказ госпожи. Те немногие, кто знал правду, смотрели на нее с такой жалостью, что становилось тошно. Она жалела не себя — это было бы смешно: ей было жаль замок, живущих в нем и молодого человека, чью жизнь оборвали так жестоко и так постыдно. И еще ей было не по себе.
По Виндзорскому замку разгуливает убийца. Или, по крайней мере, был здесь прошлой ночью.
Королева собиралась ужинать: сегодня должны были съехаться только близкие и друзья. Она ободряла себя, что делом уже занимаются лучшие умы полиции и соответствующих государственных учреждений: остается лишь положиться на то, что они раскроют его как можно скорее. Ей же сейчас не помешает еще бокал джина с “Дюбонне”.
Глава 4
Горничные, экономки и дворецкие в людской наблюдали за перемещениями полицейских с любопытством, к которому примешивалось раздражение.
— Ночь на дворе. Что они здесь забыли? — шепнул помощник старшего лакея проходившему мимо приятелю-кондитеру.
Поскольку мистер Бродский был не гостем, а музыкантом, ему отвели комнатку окнами на город, в тесной мансарде у башни Августы, над гостевыми покоями, в южной части Верхнего двора. Сейчас полиция отгородила коридор мансарды — к вящему неудовольствию всех причастных, поскольку в замке было не так-то много свободных комнат, где можно было бы при необходимости разместить вновь прибывших. В коридоре толпились люди в перчатках и белых комбинезонах с капюшонами: они то и дело уносили куда-то объемистые пакеты и не отвечали на вопросы. Разумеется, уже просочились сплетни, в каком именно виде обнаружили тело. А вот о втором узле слуги пока не слышали.
— Можно подумать, это преступление, — проворчал кондитер. — В конце концов, у всех есть сексуальные причуды. Парня уже не вернешь. Знаешь, как говорят: что было в Вегасе, остается в Вегасе. Не лезли бы они в это дело.
— Какие еще причуды? — Заместительница дворецкого остановилась, услышав слова кондитера. Она только сегодня вернулась из отпуска и о случившемся знала только из сплетен.
— Мне сказала одна горничная, которая дружит с парнем из охраны, так вот он ей признался… но она поклялась молчать! — в общем, покойник был в женских трусиках, с накрашенными губами, и еще обмотал галстуком свой…
Тут послышались быстрые шаги: к ним приближался один из старших слуг, и сплетники тут же притворились, будто заняты делом.
— Как он его под трусиками-то обмотал? — недоуменно прошептала заместительница дворецкого. Кондитер пожал плечами, но заместительница дворецкого не успокоилась: она любила ясность. — По-моему, она тебе наврала.
— Нет, честное слово!
— Даже если это правда, — не унимался помощник лакея, — с какой стати они рыщут по всему дворцу? Время позднее. — Он достал телефон, взглянул на часы. — Половина десятого! Все равно покойника уже не вернешь.
— Может, они считают, что он развлекался не один, а с кем-то, — предположила заместительница дворецкого, отличавшаяся смекалкой и живым воображением.
— С кем бы это? — удивился помощник лакея. — Он только приехал! И пробыл всего ночь. Ты вообще видела эти комнаты? Это же клетушки!
— Когда это кому мешало, — заметил кондитер. — Может, он занимался сексом с одной из тех девиц. Ты их видел? Танцовщиц этих? Какие ноги!
К завтраку балерины, уверенные в собственной неотразимости, спустились в самых обтягивающих джинсах и самых коротких топиках из возможных. Гостьи Виндзора нечасто щеголяли в таких нарядах, и добрая половина слуг ими залюбовалась.